Тренировочный День 9 - Виталий Хонихоев
Виктор, глядя на эти чудеса только головой качал. То, что девчонкам бытовые условия улучшают — это прекрасно, слов нет. Однако тут и переборщить можно. Как говаривал профессор Выбегалло — сатур вентур, как известно, нон студит либентур… то бишь «сытое брюхо к учению глухо». Тут нужно аккуратно по грани пройти, а то они еще даже ни одного матча в первой лиге не сыграли, а уже носы задрали, как будто профессионалы. А все эти шмотки только внимание отвлекают… тем более что заседания оперативного штаба по разрешению кризиса в команде в обычные посиделки за чашкой чая превращались. Соберутся, посплетничают, косточки друг другу перемоют, переругаются все и по домам. Чтобы завтра об этом подумать, как будто не команда, а коллективная Скарлет О’Хара.
Виктор огляделся по сторонам еще раз и вздохнул. От одиночества бегут, к уединению стремятся, верно же? Он уже осознанный человек и ему не нужны толпы людей вокруг, признающие его существование, он вполне может быть и один. В конце концов каждый умирает в одиночку. С другой стороны, странные чувства он прямо сейчас испытывает… вот вроде в коммуналке было тесно, всего одна комната, постоянно было слышно, как принцесса Алтынгуль за соседней стеной концерты давала, мешая спать и сосредоточиться, с кухни всегда тянуло прогорклым подсолнечным маслом, а в умывальнике невозможно было умыть лицо с утра, не отстояв очередь к единственному рабочему крану. Да и ванной не было, только душ, который тоже не работал и приходилось ходить в общественную баню, что на проспекте Строителей. Словом бытовые условия действительно существенно улучшились, но почему-то внутри, в душе — было пусто, точно так же, как и во всех его трех комнатах. Стол и стул в кухне, одинокий матрац в зале… и все.
— Сик транзит глория мунди… — бормочет Виктор себе под нос, оглядываясь. Действительно неуютно, надо бы мебелью обзавестись, раньше это было бы проблематично, зарплата тренера конечно намного больше, чем зарплата учителя физкультуры, однако одномоментно приобрести мебель, холодильник, кухонную утварь, телевизор, утюг… чего там еще нужно для быта? В коммуналке холодильник был общий, всегда можно было туда свою курицу или остатки обеда закинуть. Утюг можно было взять у Леопольда Велемировича, престарелого интеллигента в третьем поколении, обожающего играть в шахматы во дворе за деревянным столом. Ну или у Светы и Марины, но в этом случае девчата могли и забрать его вещи, чтобы самим погладить, не слушая его о том, что это неудобно. В самом деле он уже взрослый мужчина, уж штаны себе и сам погладить может. Кто-то у кого-то занимал фен, немного сахара, платье на «поносить» и так далее. Ты никогда не был один, вокруг тебя всегда были люди. Иногда это мешало, порой раздражало, но от постоянного присутствия людей в твоей жизни если ты живешь в коммуналке — никуда не деться. Они всегда рядом и напоминают о себе, постоянно вмешиваясь в твою жизнь.
Своя отдельная квартира на три комнаты с отдельной кухней в новостройке — это мечта каждого советского гражданина, уставшего от общественной жизни, от жизни на виду у всех и вместе со всеми. Никита Сергеевич Хрущев в свое время считал, что советский гражданин в одиночестве должен только спать, потому и понастроил «хрущевок», где в коридоре было не разминуться, а на кухне можно было руки в стороны расставить и в стены упереться. Он считал, что советские люди после работы, где все вместе строили коммунизм — шли в советские же столовые, чтобы поесть, в советские комбинаты быта, чтобы выстирать и выгладить или починить одежду, в советские кинотеатры или библиотеки и возвращались домой только чтобы упасть в кроватку и увидеть восемь часов политически выверенного сна про задачи съезда КПСС.
Однако со строительством советских комбинатов быта, советских кинотеатров, советских детских садиков и всего прочего не задалось, да и выбор в советских столовых был небогатый, так что люди все равно предпочитали свои квартиры. Свой дом — своя крепость, где за кирпичными или бетонными стенами, штукатуркой и бумажными обоями «Весна», за дверью из клееной фанеры с глазком «Пролетарий» и врезным замком часовой фабрики «Заря» — советский гражданин мог наконец расслабиться от этой кипучей общественной жизни и немного пожить своей личной. Так сказать, частной и даже немного мещанской — с неизменной стенкой из ДСП, покрытой коричневой фанерой, крашенной под «дуб», с чешским хрусталем за стеклянными дверцами, с цветным телевизором марки «Рубин» и телефоном в прихожей, с ковром из Туркмении (производства фабрики «Большевичка») на стене, с холодильником «Бирюса» на кухне и стиральной машинкой «Вятка-Автомат» в ванной комнате.
Такая, укомплектованная всем необходимым квартира вызывала у советских граждан трепет не меньший чем у захудалого барона — вид рыцарского замка с донжонами, сторожевыми башнями, рвом, наполненным водой, подъемным мостом и железной решеткой на воротах. Одним словом — богатство. И ключи от новой квартиры, что лежали сейчас на подоконнике в кухне — символизировали свободу Виктора от обязательной общественной жизни, когда придя к себе в коммуналку, даже если ты сильно устал и никого не хочешь видеть — тебе все равно приходилось улыбаться и разговаривать с людьми, выслушивать их и принимать участие в их жизни, а также позволять им — принимать участие в твоей.
Вот только почему-то на душе у него вовсе не было так уж свободно и спокойно. Наверное, нужно было к Маше с Лилей зайти в гости? Но мешать им он не хотел, хотя и знал, что ему примут там радушно и не укажут на дверь. Айгуля Салчакова сейчас в ведомственной гостинице Комбината живет, если бы он напросился к ней в гости — она бы тоже ему не отказала, но вот сколько в этом жесте будет искренности, а сколько будет от вежливости и ощущения что она ему чего-то должна за тот раз, когда он ее приютил? Выяснять не хотелось. В коммуналку свою возвращаться сейчас тоже было не очень, он и так фактически ключи Марине отдал, вдруг она там уже свою личную жизнь с Николаем выстраивает, а он такой припрется и главное — вот зачем? У него уже есть
