Театр – волшебное окно - Коллектив авторов
– Да ты стахановец! Пора кандидатом в партию принимать! Не пьющий, не прогульщик и добросовестный…
Баранников с Макаром Алексеевичем подсчитывали и радовались – «нагора» выдано три тысячи шайб.
Но начальство вновь подсчитало, подумало, и звено прослезилось – расценки снизили за одну шайбу до трех копеек. Радовало, что хоть со следующего месяца. Ну, да ладно, это ведь будет в следующем месяце, а нынче в моем кармане шелестело сто пятьдесят рубликов.
Мужики из соседних бригад посмеивались и подначивали: дескать, кто кого переборет, ты управленцев или они тебя?
Битва «урожай», точнее за шайбы и против снижающихся расценков продолжалась – даешь вал! Вновь «рванул» на себе рубаху и перевыполнил план. Месяц не отходил от станка, но выдал пять тысяч шайб. Мастер этого трудового подвига ожидаемо не оценил.
– Что творите, негодяи! – раздавались из кабинета вопли Иннокентия, во время оформления нарядов. – Вы решили весь металл мастерских извести? Я запрещаю делать эти дурацкие шайбы! Их уже девать некуда! Прекратить!
– И мусорный контейнер переполнен стружкой. Вы подрываете социалистическую экономику! – подначивал мастера и звеньевого юморист Пикоткин. – Баранников, да тебя за вредительство надо вызвать на заседание парткома и объявить выговор…
Владимир Владимирович злился, топал ногами, но с начальством поделать ничего не мог, со следующего месяца шайба стоила уже одну копейку.
– Что будем делать? – обратился я вслух сам к себе и сотоварищам. – Управы нет на бюрократов! Наше дело дать план и вал! Совсем замордовали рабочий класс…
Баранников слыл в ЦММ рвачом, готовым удавиться за копейку, тем более что в «шайбовом» деле счет шел не на копейки, а на десятки рублей. Бригадный подряд заставлял звеньевого постоянно думать о молодом слесаре, ведь с ним придется делиться заработанными рубликами.
– Хрен с ними – прорвемся! Обязуюсь сделать десять тысяч шайб за месяц! Беру повышенное обязательство! – пообещал я, и помчался в соседний цех к гильотине.
Борьба за валовой продукт шла с переменным успехом и завершилась к июлю – подошло время отпуска. А с сентября молодых рабочих бросили на помощь селу – на покос, с сохранением средней заработной платы, что было выгодно всем бригадам. А потом подоспел призыв в армию…
* * *
Перед «проводинами» призывники зашли в цех с водкой и закуской. Проходя мимо склада, я кинул взгляд на открытую кладовку, в которой высилась пирамидой «Хеопса» груда квадратных металлических изделий – плоды его трудовой деятельности. Через пару лет, уже курсантом военного училища, я заглянул к старым товарищам в мастерские – на моем месте трудился незнакомый прыщавый тощий шкет. Взгляд вновь наткнулся все на ту же шайбовую пирамиду.
…Эх, видимо эта груда ржавых шайб стала одной из капель, подточивших, или правильнее будет сказать – утопивших неэффективную социалистическую экономику…
* * *
А причем тут театр? Служить я попал в Подмосковье. В учебную часть меня везли долгие пять суток, ведь путь был неблизким: автобусом, поездом, самолетом, вновь автобусом. И началась долгая, унылая, беспросветная и тяжелая муштра – бесконечных полгода. Но были и светлые мгновения счастья. Одна из счастливых мгновений экскурсии в столичный театр. Почему-то шефские спектакли давались в Театре имени Пушкина. На дневной спектакль нас доставили комфортабельными автобусами «Икарус», выгружали, рассадили в зале, потух свет, открылся занавес, и начиналось представление – «Без вины виноватые». Почти о нас, солдатах – мы всегда были в чем-то виноваты…
Появились актеры, я опешил: на сцене играл сам блистательный Константин Григорьев, – а ведь совсем недавно этого артиста я видел в кинофильмах «Трактир на Пятницкой», «Транссибирский экспресс»! Случилась сказка, я попал в мир настоящего театра, который прежде мог видеть лишь в телевизионных спектаклях.
Вскоре на весь зал раздавался богатырский храп – почти все утомленные муштрой молодые бойцы крепко спали, и вместе с ними спали и сержанты, которые должны были следить за порядком. А я продолжал смотреть во все глаза за происходящим на сцене…
Вновь в театр я попал уже во время учебы в Свердловске (ныне Екатеринбурге) в военном училище. Для курсанта, чтобы не одуреть от учебы и иметь возможность регулярно выходить в город, главное найти какое-то занятие – хобби: рабочая команда, наука, спорт, бальные танцы, участие в ВИА, хоровое пение.
У меня особых индивидуальных талантов не оказалось, и я записался в созданный при училище хор. Этот наш народный хор впоследствии стал лауреатом и дипломантом конкурсов – академическим. Помимо пения, для хора устраивались экскурсии: в музеи, в театры оперы и балета, оперетты, драматический театр! И я вновь стал посещать театр, но теперь уже регулярно.
Прошло много лет, и, поселившись в пригороде Санкт-Петербурга, я стал настоящим заядлым театралом, завсегдатаем нескольких театров города, подружился со многими известными актерами и театральными деятелями. Написал три пьесы, которые, увы, пока безуспешно, пытаюсь их поставить на сцене…
А вот вспоминаю некоторые совершенно реальные истории всегда с большим удовольствием, особенно, когда пишу книги для детей, пьесу для детского театра «Приключения Юляшки-Потеряшки».
* * *
Итак…
Однажды меня пригласили в театр на премьеру антрепризы. Приглашение было получено от одного очень известного Народного артиста, актера старой советской школы – папиного товарища по литературной секции – Ивана Ивановича Краско. Пригласительный был на две персоны, но супруга пойти в театр не смогла, была занята по работе, и я, как примерный папа, взял с собой на спектакль маленькую дочурку. Спектакль был для взрослых, но я уточнил у актера Ивана Ивановича, можно ли прийти на эту антрепризу с семилетним ребенком.
– Конечно можно! Она у тебя вполне уже самостоятельная, – ничуть не раздумывая, заявил Иван Иванович. – Мои сыновья помладше твоей будут, но уже видели эту постановку пару раз!
Услышав про театр, Юля с радостью согласилась, она очень любила бывать на Невском, гулять по центру города, глазеть на старинные здания, на красивые витрины, на дорогие машины. Тем более, что поход в театр гарантировал помимо основной программы еще и всяческие угощения, как то: мороженное, лимонад, пирожные, чипсы.
Сборы были не долгими (лишь полчаса), и не имеющими ничего общего с выходом в театр вместе с женой: там и часовой макияж, и прическа, и перебирание десятка нарядов. Раз-два, и папа с дочкой уже вполне готовы чтобы
