журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1996 г. - Вячеслав Крапивин
Просьба была незамедлительно выполнена — меньше чем через неделю X. И. Пронина была на борту парохода, уходившего во Владивосток. В конце мая пароходом „Ягода", ходившим под этим названием последнюю навигацию (со следующего года, в связи с падением наркома, пароход продолжит свои рейсы под именем „Дзержинский"), она вернулась в Магадан.
Но работа X. И. Прониной в Управлении дорожного строительства продолжалась недолго. 9 июля того же года Запорожец издал приказ об ее освобождении „...от занимаемой должности за невозможностью использования в УДС... Основание: постановление РО УГБ НКВД".
У меня нет сведений о том, как и почему X. И. Пронина, жена старого дальстроевца, члена партии, к тому же — активистка-энтузиастка, о чем свидетельствует ее послужной список и вероятное нештатное сотрудничество в газете, вызвала недовольство у райотдела НКВД.
Еще более удивительно то, что будучи уволенной как бы по недоверию (невозможность использования приходится трактовать именно в этом плане, раз она был высказана органом государственной безопасности), X. И. Пронина очень скоро устраивается на работу в главную газету Дальстроя — „Советскую Колыму", к тому же, на работу, дающую ей оклад почти вдвое больший, чем прежний (900 руб. вместо 500).
О причине такого перемещения стоит задуматься. То, что оно отвечало интересам будущей корреспондентки — она получала живую, столь подходящую ее темпераменту и более оплачиваемую работу вместо рутинного канцелярского корпения в общем отделе — кажется несомненным. Но в неменьшей степени это перемещение могло отвечать и интересам государственной безопасности: органы получали (если допустить, что соглашение было достигнуто) в свое распоряжение инициативного молодого сотрудника, имеющего возможность разъезжать, бывать на разных объектах, встречаться с людьми. Право, стоило затеять такую вот игру-перемещение, чтобы получить описанный выше выигрыш. Впрочем, это пока не более чем предположение.
Так или иначе, приказом по издательству „Советская Колыма" от 14 августа 1936 года Пронина X. И. была зачислена с 1 августа (такие вот вольности с законом осуществлялись при этом перемещении) „...в штат литсотрудников для обслуживания УДС и СГПУ с пребыванием в пос. Ягодное". Управление дорожного строительства еще в марте переместилось из Мякита в Ягодное, превратившееся в это время в центр Северного горно-промышленного управления.
О том, насколько энергично включилась X. Пронина в работу редакции, можно судить, в частности, по распоряжению, отданному несколько месяцев спустя, в октябре 1936 года: „Литработника т. Пронину считать бывшей в командировках по заданиям редакции: Н. Хаттынах, Водопьянов, „8 марта", Берзинский, Партизан — 1—10 сентября, Таскан с 5—20 августа, Сусуман с 12—18 сентября, поездка на переправу с 20—26 августа — всего 37 дней. В Магадане с 22 сентября по 26 октября включительно
Основание: Заявление т. Прониной с резолюцией т. Апина".
„Нижний Хаттынах", им. Водопьянова, им. 8 марта, им. Берзина, „Партизан" — прииски Северного горно-промышленного управления, в Таскане располагалась одна из первых на Колыме электростанций, переправа — видимо, место в районе пос. Дебин, где в будущем встанет мост, в районе Сусумана в то время развертывалось новое горно-промышленное управление — Западное...
Резолюцию на заявление Прониной наложил Апин, тогдашний главный редактор газеты „Советская Колыма", один из ближайших друзей директора Дальстроя. Он будет арестован вслед за Э. П. Берзиным в конце 1937 года. Дальнейшая его судьба до сих пор остается неизвестной.
В июне следующего года X. Пронина отправилась с сыном в первый свой отпуск на „материк"— „с возвращением на Колыму в текущую навигацию". Она вернулась в октябре, вышла на работу и через два с половиной месяца, 18 декабря 1937 года, была арестована.
Мотивы ареста, ход следствия мне восстановить не удалось, так как архивно-следственное дело по обвинению Прониной не обнаружено.
В архивном уголовном деле руководителей Северного горно-промышленного управления, грубейшим образом сфальсифицированном, но, как это и водилось, ставшим одним из необходимейших элементов другого совершенно мифического дела № 17777 (а потому с горем пополам, несмотря на резко изменившуюся во второй половине 1938 года репрессивную политику, все-таки доведенным до конца и переданным в 1939 году на рассмотрение военного трибунала), в деле СГПУ мне попался список лиц, арестованных на Колыме в ноябре—декабре 1937 и в январе 1938 года и долгие месяцы содержавшихся без суда и следствия в магаданской тюрьме. В этом списке значится и X. Пронина.
Она проведет под арестом более девяти месяцев. В личном деле сохранилась копия справки: „Дана настоящая гр. Прониной Ханне Иосифовне в том, что она с 18 декабря 1937 года находилась под стражей и освобождена 28 августа 1938 года в связи с прекращением ее дела".
Оригинал справки подписала неизменная (ее подпись с указанием должности я видел на многих наисекретнейших некогда документах) хранительница тайн тогдашнего УНКВД по ДС оперуполномоченный 8 отдела данного учреждения мл. лейтенант государственной безопасности Черенкова.
Эта справка могла явиться основанием для восстановления X. Прониной на работе, ибо еще 8 января, через три недели после ареста (впрочем, тут промедление совершенно необыкновенное, по другим делам я знаю, что арестованного увольняли с работы и исключали из партии едва ли не на следующий день после ареста) она была по распоряжению врио ответственного редактора Комарновой уволена.
В автобиографии, составленной X. Прониной в сентябре 1939 года, она пишет: „В 1937 18 декабря была арестована, в 1938 году в августе была освобождена и восстановлена в комсомоле с немедленным восстановлением на работе".
Восстановление на работе не было немедленным — очередной расчетный лист на сотрудника редакции Пронину заполняется только в сентябре, но оклад ее после освобождения заметно повышается — с 900 до 1100 рублей. В октябре и ноябре 1938 года Прониной были выписаны самые крупные за время ее работы в редакции гонорары — 650 и 715 рублей (до этого самый большой гонорар она получила в марте 1937 года — 460 рублей). И в повышении оклада, и в суммах гонорара можно усмотреть, прежде всего, заботу редакции и тогдашнего редактора „Советской Колымы" о невинно пострадавшем товарище — потому что трудно даже представить, что проведя томительные месяцы в тюремной камере, X. Пронина существенно повысила свою журналистскую квалификацию и стала лучше работать.
Редактором „Советской Колымы" был в то время приехавший в Магадан в начале сентября 1938 года И. И. Осьмаков (до того работавший в Москве редактором газеты „Метрострой" и
