Серийный убийца: портрет в интерьере - Александр Михайлович Люксембург
Я был в ужасе. И верилось, и не верилось, что опять трупы. Я с собой взял выпить и запить что-то, и мы вышли с Леной на улицу. Около забора в тачке что-то лежало, как бы квадратом завернутое, а сбоку лежала лопата. Мы вышли на улицу: Лена впереди, а я за ней с тачкой. Шли мы в сторону шахты Красина. Я почти дороги не помню и был ли какой разговор по дороге с Леной. Бутылку водки я выпил по дороге. Дальше помню моментами, что было. Какие-то деревья, мусор, красинский терриконник. Какие-то камни Лена заставляет меня передвигать, и не пойму: то ли что-то роем с Леной, то ли засыпаем. Потом, помню, тяну эту тачку по дороге, а она очень тяжелая. Когда я сбивался с дороги, Лена неизвестно откуда появлялась и направляла меня на путь, показывала, куда идти.
Как пришли домой, не помню. На улице, помню, было светло. На другой день я отошёл, кажется, ходил к пивточке в город пиво пить. Был на базаре, что-то покупал. Потом через день мне нужно было перешить молнию на джинсах, я полез в вазу за иголкой с нитками и обнаружил там серьги и кольца золотые и из белого металла. Конечно, с Леной насчет убийства говорили, но мне было противно с ней разговаривать. Лене я сказал, что золото я заберу и пойду на базар.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Сексуальные посягательства на несовершеннолетних, на первый взгляд, выпадают из общей линии поведения Муханкина как серийного убийцы, тяготеющего в основном к различным воплощениям «материнской фигуры». Но вместе с тем мы выделяли и наиболее очевидные психологические мотивы, обуславливающие подобные отклонения: стремление получить дополнительное подтверждение правильности своего основного выбора, бунт против всесилия авторитета Матери и потребность в эксперименте. В случае с Леной М. эти мотивы могли сливаться с прагматическими: так или иначе после убийства матери девочку — реального свидетеля того, что в городе Шахты жила некая непутевая Галина М. — нельзя было оставлять в живых. Кроме того, втягивая Елену Левченко в убийство ребенка, Муханкин в еще большей мере подчинял её себе, так как показывал ей, что и детская жизнь для него отнюдь не священна. Тем сильнее та должна была трепетать из-за своего сына.
Уже в следственном изоляторе Муханкин сочинил стихотворение «Эх, лучше б не было однажды…», обманчиво датированное мартом 1995 года, в котором он задним числом пытается имитировать свое раскаяние в этом преступлении, одном из самых страшных, им совершенных. Стихотворение также примечательно тем, что это единственный муханкинский поэтический текст, непосредственно вдохновленный убийством.
ЭХ, ЛУЧШЕ Б НЕ БЫЛО ОДНАЖДЫ …
Ах, если б смог бы я однажды
Тот ужас весь остановить,
Я бы водой утолил жажду,
Чтоб ничего не натворить.
Не пролилось бы крови этой
Под раскаленной добела
Луной ужасно-небывалой:
Она одна все видела.
И снов бы не было кошмарных,
Где деве юной и нагой
Ран несколько нанес смертельных
Не я как будто, а другой.
Эх, лучше б не было однажды,
И лучше б не было её,
То оправдались бы надежды
На жизнь и лучшее свое.
Теперь не жизнь — сплошные козни,
Я стал бес, Дьявол, Сатана,
Себе желаю смертной казни.
Простите, люди, Россия, мама.
На фоне описанных ранее событий, связанных с убийствами Галины М. и её дочери Лены, а также долгосрочных планов маньяка относительно случайным кажется жестокое убийство продавщицы из магазина «Универсам» поселка Каменоломни Натальи Т., совершенное им 4 апреля 1995 года.
Возможно, это был один из немногих случаев, когда Муханкин действительно был сильно пьян и поступки его были малопредсказуемы. В протоколах его допросов и в «Дневнике» постоянно мелькают упоминания о том, как он проснулся около Вечного огня, плохо соображая, что с ним происходит.
Проснулся я среди елок около звезды, и в звезде горел огонь. Меня кто-то будил: то ли Лена, то ли какая другая женщина. Я был, можно сказать, никакой. Дело в том, что в предыдущий день я выпивал в городе на базаре и дома с дядей Жорой, хозяином того дома, где жили я и Лена со своим сыном. И пили допоздна. Я еще употреблял свое изобретение — самодельное вино, подваренное на таблетках нозепама. У меня было много снотворного и транквилизаторов. И время от времени я варил себе свое зелье, варево. Мне было хорошо, да и ладно, балдел втихаря от людского глаза по-своему.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Все остальное предстает в изложении Муханкина как в тумане. Возможно, им владело сильное и неудержимое желание опохмелиться, и, увидев, что дверь в магазин открыта, он проник туда с чисто воровскими намерениями. В таком случае Наталья Т., оказавшаяся на пути маньяка по воле злой судьбы, могла погибнуть то ли потому, что он испугался разоблачения, то ли потому, что она мешала осуществлению сформировавшегося у него воровского намерения, то ли потому, что всякая персонификация его врага — женщины в благоприятных обстоятельствах заслуживала, вследствие его бессознательной установки, уничтожения. Не исключена и версия, согласно которой сердобольная продавщица подобрала показавшегося ей симпатичным пьянчужку неподалеку от входа и решила дать ему опохмелиться, за что и поплатилась. Когда следственная группа районной прокуратуры прибыла на место преступления, она обнаружила в подсобном помещении труп женщины, лежавшей на левом боку, вниз животом, с повернутой вправо головой и почему то оголенными ягодицами. Своим привычным орудием — остро заточенным штыком Муханкин нанес своей жертве более 20 мощных ударов в грудную клетку, плечо, живот, её смерть наступила, конечно же, от обильной кровопотери.
Но отметим такую деталь: если не считать уже упомянутых оголенных ягодиц, Муханкин в данном случае не совершал с телом жертвы привычных для него гнусных манипуляций, что, вероятно, можно рассматривать как подтверждение гипотезы о случайности и незапланированности этого убийства.
В своих описаниях очередного зверства убийца пытается подключать к событиям эпизода Елену Левченко, хотя, как мы увидим, не слишком успешно.
Опять я убил кого-то, наверное, бабу, продавщицу. Лена говорит, что еще какого-то мужика, но я почти ничего не помню. Но откуда-то взялись водка, шампанское, шоколад. Я почти ничего не помню. Мы же с ней куда-то уходили вместе, у
