Крах галицийского гамбита - Анатолий Степанович Терещенко
Так, в селе Беричи на Волыни гитлеровцы, пытаясь посеять вражду между поляками и украинцами, устроили зверскую расправу над мирным украинским населением. Согнали в школу более пятисот женщин, детей, стариков и заживо сожгли их. А в селе Ляски то же самое сделали с 386 поляками. Следы своих преступлений они тщательно маскировали.
Чтобы отомстить коварному врагу, один из отрядов партизан, действовавший на границе между Волынской и Ровенской областью, «оседлал» железную дорогу Ковель — Сарны. «За каждого сожженного мирного жителя — десять фашистов!» — поклялись тогда партизаны интернационального отряда Макса, в котором воевали русские, украинцы, поляки, белорусы, узбеки, казахи, киргизы…
Это были сыны и дочери одной единой и большой Отчизны. Шесть часов ждали фашистский эшелон и свой счет они открыли под утро, когда из Рафаловки подошел состав с живой силой противника. Под откос полетел паровоз и несколько вагонов с личным составом вермахта. Погибло сто семьдесят фашистских солдат и офицеров. Затем один за другим партизаны пустили под откос еще семь воинских эшелонов.
Гитлеровцы зверели и с каждым днем теряли надежду расправиться с руководителем отряда Максом. И тогда они придумали новую тактику — распространили слух, что на севере Волыни действует группа фанатично настроенных поляков, которые под руководством своего атамана жестоко расправляются с украинцами.
Чтобы подкрепить свою ложь «фактами», благо опыт таких провокаций у немцев был, взять хотя бы осуществление операции под кодовым названием «Консервы» с «захватом поляками» радиостанции у Глевице. Именно она явилась формальной причиной начала боевых действий германских войск против Польши.
Теперь гитлеровцы под видом поляков врывались в села, жгли хаты, убивали людей и везде разбрасывали лживые воззвания, подписанные якобы тем самым Максом.
Однако местное население прекрасно знало многонациональный отряд Макса и любило командира партизан. Бойцы его храбро воевали с оккупантами, рассказывали жителям правду о «новом порядке» гитлеровцев, сообщали сведения о положении на фронте, делились с крестьянами продуктами, отобранными у немцев.
Командир партизанского отряда Макс в октябре 1943 года на пике антипольской кампании бандеровцев провел одну операцию — он вывез в Пословские леса несколько тысяч поляков. Для эвакуированных граждан советские партизаны заранее приготовили жилье, бытовые службы. Там в хорошо утепленных землянках польские семьи прожили до полного изгнания врага из Ровенской и Волынской областей.
А что мы видим сегодня — несправедливая обида на Россию тех и других.
* * *
Бандеровская резня, развязанная в августе 1943 года в северных районах Волыни, а в сентябре и в южных, оставила несмываемое, кровавое пятно в их «послужном» списке. Они надеялись, что уничтожили всех «под корень», но остались свидетели этих злодеяний. Они вскоре перебрались в Польшу и там поведали то, что видели и слышали.
В 1996 году в Варшаве был издан сборник воспоминаний тридцати пяти лиц, переживших трагедию поляков в Западной Украине под названием «Свидетели говорят».
Предоставим некоторым из них слово.
Чеслав Кувалек:
«29 августа 1943 года в воскресенье после обеда к нам дошли сведенья об уничтожении польских сел. Реакция у людей была разная: одни не верили, что кто-то может прийти и безосновательно уничтожить польское село; другие высказывали намерения выехать с семьями до Ягодина; третьи предлагали оборонять село.
Эта мысль стала доминирующей, но у нас не было ни одного человека, который хорошо знал бы военное дело и имел в этом соответствующий авторитет. Мы не имели необходимой информации относительно сил и вооружения нападающих. В ночь с 29 на 30 августа возле моего дома сформировалась колонна повозок, загруженная семьями, которые намеревались покинуть село. К сожалению, их вернули обратно и предложили участвовать в обороне села. Это привело к напрасной гибели около 480 человек.
Рано утром 30 августа 1943 года село было обстреляно из пулеметов по всей его длине с южного направления. Дорога на Ягодин была отрезана. Естественно, чтобы обороняться от такой силы, необходимо было иметь хотя бы 8 ручных пулеметов. Бандеровцы вошли в село после спада тумана. Успокаивая людей, они начали их сгонять в школу якобы для проведения собрания, вначале мужчин, а затем женщин и детей. Перед тем как идти в школу, я сказал членам своей семьи, чтобы они прятались за сложенными в куче колодами, предназначенными для строительства, а сам хотел сориентироваться в ситуации возле школы. Поскольку родители и вся моя семья сразу за мной пришли в школу, я уже ничем не мог помочь им.
Некоторое время я ходил между согнанными к школе людьми и бандеровцами, присматриваясь к их вооружению и обмундированию. По их поведению я пришел к заключению, что они не будут покладистыми и никого не пожалеют. Поэтому решил незаметно исчезнуть со двора школы, чтобы где-то спрятаться. Я ушел из толпы в то время, когда мужчин начали загонять внутрь школы, а детей и женщин — в костел.
В это время я заметил, что со стороны села Заполье шла группа украинцев с вилами и топорами на плечах. Я стал удаляться вглубь села, чтобы не дать себя зарубить. Побежал между дворами и оказался в хозяйстве односельчанина Шведа. Тут я попал в ловушку, так как двор обыскивали бандеровцы. Было их полно и на главной улице села. Еще каких-то людей вели в направлении школы.
В этой ситуации я не имел другого выхода из положения, как лечь под забором, который со стороны Шведов зарос кустами, а со стороны других соседей — большими лопухами и красной смородиной. Там я спрятался и долго лежал недвижимый. Через некоторое время послышалась украинская речь: “Видишь, где он сидит”. Подумал, что меня заметили и пришел конец. Но в этот момент меня осенила другая мысль: “Пока не увижу над собой ствола винтовки, не раскрою себя”.
В это время послышался плач мальчика Шведа Феликса, 10 лет, лежавшего между рядами на картофельной грядке. Один из украинцев предложил застрелить его, а другой приказал ему идти в школу. Мальчик с плачем ушел в направлении школы.
Лежа в укрытии под забором, я пережил еще две угрозы. Первая, когда перепуганная корова бежала прямо на меня и могла растоптать. Я пошевелился, и она остановилась, а затем побежала в сторону. Во второй раз я был напуган мчавшимся на коне бандеровцем. Его внимание отвлекли входившие в село немецкие солдаты. Услышав их голоса, я вышел из укрытия. Здесь же я увидел своего отца и еще нескольких односельчан. Среди них был мой школьный товарищ Юлиан Трусюк,
