Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман
Сегодня мы знаем, что в действительности наши предки-кочевники бежали от тирании. Первые государства, такие как Урук в Месопотамии или Египет времен фараонов, все без исключения были рабовладельческими[227]. Люди жили в перенаселенных городах не по своей воле – их загонял туда режим, вечно алчущий новых рабов вместо умерших от оспы и чумы. (Не случайно в Ветхом Завете города показаны в крайне неприглядном свете. Вавилон с его башней, разрушенные Содом и Гоморра – осуждение погрязших во грехе городов звучит вполне отчетливо.)
Все это вызывает в лучшем случае горькую усмешку. То, что сегодня именуют «вехами цивилизации» – изобретение денег, письменности или правовых институтов, – появилось как орудие угнетения. Взять хотя бы деньги: мы начали чеканить монеты не потому, что надеялись тем самым облегчить себе жизнь, а потому, что правителям нужен был эффективный способ взимания налогов[228]. Или вспомним самые ранние памятники письменности: это вовсе не сборники романтической поэзии, а длинные списки непогашенных долгов[229].
А как же правовые институты? В легендарных Законах Хаммурапи – первом известном своде законов – подробно расписаны разнообразные наказания, ожидающие того, кто поможет рабу сбежать от хозяина[230]. В Древних Афинах, колыбели западной демократии, рабами были две трети населения. Великие мыслители вроде Платона и Аристотеля искренне считали, что цивилизации не выжить без рабского труда.
Лучшая иллюстрация истинной природы государства – это Великая Китайская стена. Чудо света, призванное не впустить внутрь «варваров» – и не выпустить наружу китайских подданных. По сути, благодаря стене Китайская империя стала самой большой в мире тюрьмой под открытым небом[231].
А если мы обратимся к американской истории, то обнаружим еще один сюжет, о котором умалчивает большинство учебников. Одним из немногих американцев, пытавшихся в нем разобраться, был Бенджамин Франклин. Примерно в те же годы, когда писал свои сочинения Руссо, Франклин признавал: «Ни один европеец, вкусивший дикарской жизни, не вынесет после этого жизни в нашем обществе»[232]. Отец-основатель США отмечал, что «цивилизованные» белые мужчины и женщины, будучи освобожденными из индейского плена, «при первой же возможности возвращаются обратно в лес».
Поселенцы сотнями сбегали к диким племенам, в то время как обратное происходило крайне редко[233]. Да и кто их осудит? Жизнь среди индейцев была намного привольнее и приятнее, особенно для женщин. «Мы работаем ровно столько, сколько хотим», – признавалась женщина, спрятавшаяся от колонистов, приехавших ее «спасать»[234]. «Здесь надо мной нет хозяина, – объясняла другая французскому дипломату. – Захочу – выйду замуж, захочу – уйду от мужа. А найдется ли в ваших городах хоть одна такая же независимая женщина, как я?»[235]
За последние столетия было написано немало книг, посвященных зарождению и гибели цивилизаций[236]. Вспомним также поросшие джунглями пирамиды майя или заброшенные греческие храмы. Всем своим видом подобные сооружения внушают нам одну и ту же мысль: с падением цивилизации все идет хуже некуда – наступают темные века.
Современные ученые полагают, что было бы правильнее называть эти темные века передышкой, во время которой порабощенные народы обретали свободу, болезни отступали, рацион людей становился богаче, а культура процветала. В своей блестящей книге «Против зерна» (2017) антрополог Джеймс Скотт отмечает, что такие шедевры, как «Илиада» и «Одиссея», появились именно в темные века Древней Греции (с 1110 по 700 год до н. э.), сразу после краха Микенской цивилизации. Уже позднее они были записаны Гомером[237].
Так почему же мы так плохо относимся к «варварам»? Почему автоматически приравниваем отсутствие «цивилизации» к темным временам? Как известно, историю пишут победители. Самые ранние в истории человечества тексты изобилуют пропагандой в пользу государства и правителей – угнетателей, которые всячески пытались показать свое превосходство над остальными. Само слово «варвар» было придумано специально для обозначения человека, не говорящего по-гречески.
Вот так и было извращено наше восприятие истории. Цивилизацию стали ассоциировать с миром и прогрессом, а «дикарскую жизнь» – с войнами и упадком. На самом деле на протяжении большей части человеческой истории все обстояло ровно наоборот.
6
Старик-философ Томас Гоббс не мог бы ошибиться сильнее. Он описывал первобытные времена как «отвратительные, жестокие и жалкие», в то время как им больше подошли бы эпитеты «дружелюбные», «мирные» и «здоровые».
Парадокс в том, что самого Гоббса на протяжении всей его жизни преследовало проклятие цивилизации. В 1628 году чума убила его покровителя, а в 1640-м сам он был вынужден бежать в Париж, спасаясь от разгоравшейся в Англии гражданской войны. Взгляды Гоббса на человечество основывались на его личном опыте. Он пережил и болезни, и войны – бедствия, которых человечество практически не знало на протяжении 95 % своей истории. Гоббс удивительным образом вошел в историю как «отец реализма», хотя его представления о человеческой природе были весьма далеки от реальности.
Но так ли уж плоха цивилизация? В конце концов, помимо войн и алчности, современный мир принес нам много хорошего, за что мы должны быть ему благодарны.
Конечно, так оно и есть. Вот только не стоит забывать о том, что истинный прогресс – очень недавняя история. До Французской революции 1789 года почти все государства существовали за счет принудительного труда. Вплоть до начала XIX века как минимум три четверти населения планеты пребывали в кабале у своих богатых сородичей[238]. Более 90 % людей занимались сельским хозяйством, и более 80 % жили в крайней нищете[239]. Как сказал Руссо, «человек рождается свободным, а между тем всюду он в оковах»[240].
На протяжении веков цивилизация была настоящей катастрофой. Появление городов и государств, земледелия и письменности принесло большинству людей не процветание, а сплошные страдания. Лишь в последние два века (в масштабах истории это ничто) дела пошли чуточку лучше – и люди тотчас позабыли, как плохо им жилось раньше. Если сжать всю историю цивилизации в 24 часа, то получится, что первые 23 часа и 45 минут были сущим мучением. Все, что хоть как-то оправдывает идею цивилизованного общества, произошло в последние 15 минут.
За это время мы успели победить многие заразные болезни и теперь благодаря вакцинам каждый год спасаем больше жизней, чем было бы спасено, если бы весь мир воздерживался от войн на протяжении всего XX века
