Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - Вадим Викторович Эрлихман
Запись из дневника Литвинова о встрече с английским послом У. Сидсом 21 марта 1939 г. (АВП РФ. Ф. 11. Оп. 4. П. 24. Д. 4. Л. 90)
Посол Сидс 21 марта вручил Литвинову присланный из Лондона проект декларации СССР, Великобритании, Франции и Польши, где они обязались «немедленно совещаться» о сопротивлении агрессии. Нарком, получив одобрение Политбюро, на другой день сообщил Сидсу: «Солидаризируемся с позицией британского правительства и принимаем формулировку его проекта декларации. Представители Советского правительства незамедлительно подпишут декларацию, как только Франция и Польша примут британское предложение»[628]. Вдобавок он предложил включить в состав подписантов Румынию, Финляндию и страны Прибалтики. В последующие дни все они под разными предлогами отказались, а следом от подписания уклонилась и Польша, заявившая, что не может участвовать ни в каких действиях против Германии.
Глупость этого шага, продиктованного во многом прогерманской позицией Бека, проявилась уже в ближайшие дни – 23 марта Литва была вынуждена передать Германии город Мемель (Клайпеду), и тогда же Гитлер предложил Польше отдать Данцигский коридор между Германией и Восточной Пруссией. Поскольку это отрезало бы Польшу от моря, ее правительство отказалось, и 3 апреля фюрер приказал Генштабу готовить военную операцию по захвату страны. Это, конечно, делалось втайне, но какие-то слухи в печать проникли, и поляки в панике попросили срочных гарантий защиты у Англии и Франции.
Неофициально такие гарантии, по воспоминаниям Галифакса, были даны еще 24 марта, а 31-го Чемберлен, выступая в парламенте, заявил: «В случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом»[629]. Польско-британский договор о гарантиях был подписан по иронии судьбы 1 апреля; в тот же день Потемкин в беседе с послом Польши Вацлавом Гжибовским спросил, почему Варшава так упорно отказывается от сотрудничества с Москвой. Посол ответил, что Польша не собирается вступать в союз с Россией против Германии или с Германией против России.
Британское правительство всерьез рассчитывало, что Польша с помощью Румынии сдержит немецкую агрессию. Однако ветеран британской политики Д. Ллойд Джордж, услышав это от премьера, «расхохотался, стал издеваться над Чемберленом и доказывать, что Польша не имеет ни сколько-нибудь приличной авиации, ни достаточной механизации армии, что вооружение польских сил более чем посредственно, что экономически и внутриполитически Польша слаба. Без активной помощи СССР никакого «восточного фронта» быть не может». Об этом в Москву сообщил Майский, передавший и заключительные слова Ллойд Джорджа: «При отсутствии твердого соглашения с СССР я считаю ваше сегодняшнее заявление безответственной азартной игрой, которая может кончиться очень плохо»[630].
Сотрудник британского МИДа Оливер Харви прокомментировал данные полякам гарантии так: «Если мы хотим удержать Польшу, мы не можем допустить, чтобы туда вошли русские, а поляки представляют собой лучший военный материал, чем Советский Союз, несмотря на величину его населения и арсеналов»[631]. Новая ставка на Польшу сразу отразилась на отношении англичан к СССР, что не осталось незамеченным в Москве. 2 апреля в телеграмме Майскому Литвинов сетовал: «Не первый раз Англия дает нам предложения о сотрудничестве и потом забирает их обратно со ссылками на действительные или возможные возражения то Германии, то Японии, а теперь Польши»[632]. Правда, прибывший 4 апреля в Лондон Бек согласился не мешать впредь достижению соглашения Англии и Франции с Советским Союзом. За такую «щедрость» он потребовал добиться поставок Польше военной техники из западных стран через территорию СССР, а также «доставки советского сырья и товаров, которые понадобятся для ведения войны». Бек при этом продолжал настаивать, что Польша гораздо полезнее Советского Союза в случае войны с Германией. В прессе об этом не сообщалось, но Литвинов в тот же день, словно отвечая польскому министру, написал в Берлин Мерекалову: «Мы отлично знаем, что задержать и приостановить агрессию в Европе без нас невозможно, и чем позже к нам обратятся за нашей помощью, тем дороже нам заплатят»[633].
При этом Чемберлен все еще считал главным союзником против Гитлера Польшу, а не Советский Союз: 28 марта он написал своей сестре Иде: «Должен признаться, что я совершенно не доверяю России. Я не верю, что она сможет вести эффективные наступательные действия, даже если захочет… Более того, её ненавидят и относятся к ней с подозрением многие малые государства, особенно Польша, Румыния и Финляндия»[634]. Дальнейшие события показали всю глубину заблуждений британского премьера, объясняемых его крайней неприязнью и недоверием к Советскому Союзу. Впрочем, это мнение тогда разделяла большая часть британской элиты. Даже самый воинственный из оппонентов Чемберлена, Черчилль, вплоть до начала войны не настаивал на достижении соглашения с советским правительством.
Нацисты между тем продолжали курс на осторожное сближение с СССР. 7 апреля, когда Италия оккупировала Албанию, министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп приказал своему эксперту по Восточной Европе Петеру Клейсту ускорить налаживание отношений с советскими дипломатами. Клейст начал с того, что пригласил на чай советника полпредства Георгия Астахова. В отличие от простоватого Мерекалова, Астахов был интеллектуалом, автором нескольких книг, его сообщения в Москву были развернутыми и содержательными. Исходя из этого, обе стороны сочли его подходящим для ведения секретных контактов. Однако в нацистской политике что-то изменилось, и после первой встречи Риббентроп приказал Клейсту прекратить общение с секретарем советского полпредства.
Тем временем Литвинов и Потемкин 12 апреля вызвали в НКИД польского посла Вацлава Гжибовского и заявили ему, что в случае нападения Германии Польша не сможет обойтись без помощи СССР. Посол сослался на нейтралитет своей страны и туманно пообещал, что в случае необходимости Польша пойдет на такой шаг, на что Литвинов предупредил, что это может случиться слишком поздно. Он не знал, но мог догадываться, что Гитлер изготовился к захвату Польши. Накануне, 11 апреля, он одобрил разработанный Генштабом план «Вайс» по захвату Польши в случае ее отказа от уступок, то есть передачи Германии Данцигского коридора. То,
