Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - Олег Андреевич Сукаченко
В самых экстремальных случаях, когда терпеть распоясавшихся детдомовцев уже не было никакой возможности, нас все-таки отвозили в интернат, но лишь для того, чтобы почти сразу же перевести в какой-то новый пионерский лагерь. Таким образом, иногда за лето я мог поменять два-три лагеря. Разумеется, зная об этом, мы везде вели себя очень дерзко и нагло, доставляя массу неприятностей не только нашим перепуганным сверстникам, но и вожатым!
Детдомовских, в какой бы пионерский лагерь они не приезжали, откровенно побаивались и, чего уж греха таить, недолюбливали. Сомнительная слава о нас, как о малолетних бандитах и неисправимых хулиганах шла впереди нас и надо сказать, что мы сами своим далеко не идеальным поведением во многом провоцировали настороженное, мягко говоря, к себе отношение.
Стоило мне со своими отчаянными товарищами приехать в очередное место заслуженного отдыха, как все кругом начинали обреченно шептаться, нервно перемигиваться, тяжело вздыхать и сокрушенно охать, словно понимая, какие тяжелые времена наступили теперь для лагеря. И хотя открыто нам никто ничего не говорил, опасаясь навлечь на себя наше неудовольствие – чаще всего, дурные предчувствия людей не обманывали.
С самого первого своего появления в пионерском оазисе мы начинали буквально разносить его по кирпичику, обращая, давно установленный кем-то, порядок в кромешный хаос. Проявлялось же все это следующим неприглядным образом. Те из вас, дорогие мои читатели, кто хоть раз бывали в лагере, помнят наверняка процедуру распределения мест для дежурного отряда. После большого общего собрания одни пионеры, скажем, отправлялись отбывать трудовую повинность в столовую – чистить картошку. Другие же занимали свой пост на воротах при въезде в лагерь, охраняя две, взаимоисключающие друг друга, таблички: «Добро пожаловать!» и «Посторонним вход воспрещен!».
Мы же, детдомовские оторвы, всегда стремились попасть на дежурство в «чемоданную» комнату. Думаю, вам не надо объяснять, что происходило впоследствии с этими самыми чемоданами? Получив ключи от помещения, в котором хранились вещи всех без исключения пионеров, мы начинали очень аккуратно («А чтоб никто не догадался!») шерстить их на предмет наличия интересующей нас одежды, которую затем тайно перепрятывали за территорией пионерлагеря.
Воровство из «чемоданной» было настолько популярной забавой среди детдомовцев, что в интернате даже находились умники, которые уезжали в пионерские лагеря с абсолютно пустыми сумками и чемоданами, дабы оставить как можно больше места для чужих вещей. А потом, набив их под завязку украденными куртками и штанами, сбегали из лагеря. Само собой, в этом нет решительно ничего хорошего, но что было, то было – из песни, как говорится, слов не выкинешь.
И все-таки, отметились мы в пионерлагерях не только воровством, случались у нас и более тяжелые прегрешения. Среди огромного количества всевозможных рискованных авантюр, осуществленных нами в те приснопамятные времена, мне особенно запомнился поджег лагерного клуба! В дальнейшем, даже малейшее упоминание об этом событии вызывало у нас чувство, похожее на гордость. Вот мол, как отжигали по молодости лет! А дело было так.
В тот невероятно злополучный для пионерского лагеря день погода на улице сильно испортилась. Продуваемые шквалистым, промозглым ветром мы, до этого бесцельно слонявшиеся по захламленному, хрен знает чем, хоздвору, решили разжечь костер и немного «погреться у огонька». Сделать это было совсем не просто, тем более что начал накрапывать так долго собиравшийся дождик, убивший в нас последнюю надежду на сухой хворост.
Пораскинув мозгами (а время показало, что раскидывать нам, в общем-то, было нечем!), мы решили слить из первой попавшейся машины такой хороший продукт горения как бензин. Облив им кучу наспех собранного мусора, я поднес спичку и в следующую же секунду очень пожалел об этом, поскольку резко взметнувшееся пламя полыхнуло мне прямо в лицо, сильно опалив волосы и ресницы!
Едва очухавшись от столь многообещающего начала, я вспомнил, что рядом с машиной стояло цинковое ведро с какой-то непонятной черной эмульсией внутри. Решив, что это обычная грязная вода (кто же знал, что в ведре хранилась техническая жидкость?!) и желая потушить так некстати вырвавшееся из-под нашего контроля возгорание, мы, не долго думая, плеснули ее в огонь.
И тут же в очередной раз прокляли себя за бестолковость! Поскольку еще более мощный столб огня уперся в сумрачное небо, а не на шутку разгулявшееся пламя принялось жадно пожирать бревенчатую стену лагерного клуба! Поняв, что вечер перестал быть томным и наше присутствие более ничего изменить не может (все, что не нужно, нами к тому времени уже было сделано!) мы рванули за периметр лагеря, а где-то сзади все явственнее слышались панические вопли не на шутку растревоженных вожатых!
Проблуждав пару часов по лесу, мы решили взобраться на дерево и поглядеть на то место, откуда нам пришлось так спешно ретироваться. Картина, открывшаяся нашим смущенным взорам, являла собой печальное зрелище! На редкость мастерски разведенный нами пожар (можем ведь, когда не хотим!) уже был потушен, и только в некоторых местах дотлевал еще ненужный хлам.
От пышных кустов, служивших нам доселе хорошим убежищем от вожатых, не осталось и следа. Что же касается многострадального пионерского клуба, то он весь как-то вдруг скосоебился и почернел, превратившись в ничем не примечательную, обугленную избенку. Было понятно, что кина в лагере больше не будет!
На следующий день мы, стоя с поникшими головами в директорском кабинете, стали свидетелями следующего телефонного разговора: «Алло, алло, это интернат?! С вами говорит начальник пионерского лагеря «Волна». Кого вы нам, черт бы вас побрал, прислали?! Припоминаете? Да, да – Сукаченко, Чудаков и Андрюшенко, будь они неладны! Что такое?! Да они нам здесь чуть клуб не сожгли!
Как это ну и что?! Что значит – не кипятитесь?! Забирайте этих сволочей к такой-то матери! Меня не волнует, как вы это сделаете! Приезжайте и увозите – они нам здесь на хрен не нужны! Что значит, не можете принять?! Ремонт? А у нас из-за них не ремонт?! Ну, и что, оплатили путевки?! До конца? Додержать их до конца?! Да вы вообще понимаете, о чем говорите?! Они же нам весь лагерь развалят! Это же бандиты, каких поискать!..
Хм, легко сказать: простите. А кто будет возмещать убытки?! Кто заплатит, я вас спрашиваю?! Вы мне это гарантируете? Да, неужели?! Свежо преданье, как говорится, а верится с трудом! Ну ладно, ладно, хорошо. Я вас понял. Попробуем что-нибудь придумать. До свидания. И вам всего доброго».
Не знаю, что сказал своему коллеге наш детдомовский директор Александр Григорьевич, только из лагеря нас в тот раз не выгнали. Более того, специальным распоряжением начальника освободили
