Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина
После панихиды мы поехали на кладбище и там отслужили панихиду. Потом я пошла в земскую больницу, доктором которой был наш друг.
– Пожалуйста, Тина, приходи обедать. Не обижай попадью. Она вчера весь день готовила, хлопотала и сегодня напекла пирогов и ждет всех, – сказал отец Николай.
Больница стояла недалеко от кладбища и была обнесена изгородью. Это был целый поселок. Большое деревянное здание, где был приемный покой, амбулатория и больница на двадцать пять кроватей. Там же делали и несложные операции. Аптека давала лекарства больным совершенно бесплатно. Дом для врача; другой для фельдшера и акушерки. В самом дальнем углу двора – мертвецкая. Зимой и летом по воскресеньям с раннего утра и почти до вечера десятки телег стоят вокруг изгороди больницы. Это все приехали лечиться, воспользовавшись воскресным днем, крестьяне из дальних и ближних деревень. А если у кого лежит в больнице родственник, так и его навестить кстати. Болезни у крестьян все тяжкие, застарелые. Если кто попадет в больницу, так лежит там месяцами. Всякий мужик или баба, если заболеет, то сначала перемогается, не идет к доктору. Попробует свои домашние средства. Когда станет невмоготу, пойдет к «бабке». И эта бабка сколько еще мучает больного, пробуя на нем всякие снадобья, пока больная или больной не свалится с ног. Только тогда уже его везут в больницу. То же самое и с хирургическими больными. Перелом кости или вывих, или лошадь лягнула, бревно придавило. Даже и в этих, часто тяжелых, случаях, первым делом всегда зовут «бабку» или костоправа. И только когда начнется воспаление или гангрена, везут в больницу.
Когда я вошла в здание больницы, в приемной комнате было много ждавших очереди к доктору. На скамейках, на полу, вдоль стен, сидели молодые женщины, мужчины и дети всех возрастов. В комнате была духота, а в открытое окно роями летели мухи. Спавшие на коленях у матерей дети беспокойно метались и плакали. Дверь, ведущая во внутрь больницы, была закрыта. Но, когда я вошла, эта дверь открылась, и девушка-санитарка в белом фартуке назвала какую-то фамилию больного. Со скамейки встали двое, мужчина и женщина, и, поддерживая друг друга, пошли в коридор. Санитарка пропустила их и опять закрыла дверь. Когда я подошла к этим же дверям, за которыми скрылись больные, женщина, сидевшая около них, сказала:
– Да там уж трое больных! Доктор занят!
– Я не больная. Мне нужно только сказать ему несколько слов.
В коридоре на меня пахнуло лекарствами. Он был почти темный; были открыты только две двери, из которых шел свет. Одна в аптеку, где аптекарь развешивал лекарство и заворачивал его в отдельные пакетики-порошки на один прием, а потом сложил их в стопку и, не надписывая, передал ждавшему у дверей мужику.
– Три раза в день по одному порошку принимай. Запивай водой, – сказав это и передав порошки, фельдшер повернулся, подошел к стойке и опять стал развешивать лекарство для следующего больного.
Немного дальше, с левой стороны, в раскрытую дверь слышны голоса. Там кабинет доктора, и он спрашивает что-то у больного. В самом конце коридора, где было совсем темно, была еще одна дверь, ведущая в палаты больницы. Когда кто-нибудь выходил или входил туда, то в просвет двери видны были койки. Я прошлась по коридору и заглянула в кабинет доктора. У самой двери сидели те самые больные мужчина и женщина, которых только что вызвала санитарка. Перед столом сидела еще одна больная, а по другую сторону его – доктор. Он поднял голову, и я ему помахала рукой. В коридоре было так темно, что доктор не узнал меня. Но в это время из палаты вышла женщина в белом халате, подошла ко мне и спросила, что мне угодно.
– Я бы хотела на минуту видеть доктора, если только это возможно! Я приезжая.
– Так идите прямо в кабинет. Он будет рад хоть немного передохнуть. С восьми часов сегодня принимает больных. А их еще хватит до вечера…
Мы вместе с ней вошли в кабинет. Но доктора за столом уже не было. А из-за закрытой двери слышен был его голос. Санитарка сказала, что доктор осматривает больную. Не прошло и десяти минут, как он вернулся.
– Тина Дмитриевна! Здравствуйте! Наконец-то вы собрались к нам! Слышал, что вы приехали, но повидать вас никак не удавалось. Идемте к жене, там и поговорим.
– Нет, я только на минуту зашла. Хотелось только поздороваться и узнать, как вы поживаете. А сейчас меня ждут у отца Николая обедать. Все мои уже там. Не могу заставлять ждать себя.
– Надолго ли приехали? Где муж? Так хочется поговорить, расспросить обо всем, что там делается. Ведь вы были на фронте, всего навидались! Я как-то, давно уж, видел Ивана Николаевича, так он мне рассказал, что вы оба на фронте работаете.
Мы вышли на двор и сели под дерево на скамейку. Доктор закурил.
– Вы курите? Хотите папиросу? Какая огромная и интересная работа для врача на фронте, – затягиваясь папиросой, говорит доктор. – А я тут все лечу застарелые болезни, одна на другую похожие. Прописываю порошки да касторку. Но даже и результатов лечения никогда не знаю! Уедут в деревню, и только изредка случайно услышишь, поправился ли больной или
