Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин
Шифротелеграмма наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова полпреду СССР в Румынии А. И. Лаврентьеву с текстом заявления правительства СССР правительству Румынии о передаче Советскому Союзу Бессарабии и Северной Буковины. 27 июня 1940. [АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 319. Д. 2194. Л. 89–90]
Позиция Германии была доведена до сведения Молотова, который ответил, что «Буковина остается последней недостающей частью единой Украины»[656]. Для советского руководства было важно, чтобы в руках Германии и ее союзников не оставались места компактного проживания украинцев, где можно было бы создать украинский националистический антисоветский центр. Поэтому 26 июня Молотов скорректировал позицию: претензии СССР распространялись только на северную часть Буковины. Риббентроп указал послу в Румынии сообщить министру иностранных дел Румынии: «Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства»[657].
В тот же день, 27 июня, румынский посол сообщил Молотову, что его правительство готово приступить к дружественным переговорам. Однако советский премьер разочаровал «дружественных» румын – разговаривать не о чем, румынские войска должны немедленно покинуть Бессарабию и Северную Буковину. Поздно вечером румынское руководство согласилось уступить. Уже на следующий день РККА вошла в Бессарабию и Буковину, двигаясь по маршрутам, которые планировались как направления ударов; 29 июня были заняты переправы на Пруте с тем, чтобы отнимать у проходящих румынских войск имущество, «отобранное» у местного населения (а заодно и «излишки» у тех, кто решил бежать из советизируемой Бессарабии).
Оборотной стороной советских успехов стал фактический переход Румынии, Венгрии и Болгарии под итало-германское покровительство – этот регион был включен в систему Венского арбитража. Как только началось вторжение Германии в Бельгию и Нидерланды, Венгрия выдвинула требование к Румынии вернуть две трети Трансильвании. 10 июля Германия и Италия сообщили Венгрии, что поддерживают претензии к Румынии[658]. Венгерско-румынские переговоры зашли в тупик, венгры предъявили Румынии ультиматум – или уступки, или вторжение венгерской армии 28 августа. Румыния срочно обратилась за заступничеством к Германии. Риббентроп согласился провести второй Венский арбитраж (первый арбитраж делил Чехословакию). Разумеется, обе стороны должны были подчиниться решению арбитров беспрекословно. Те согласились, и 30 августа арбитраж вырезал из Трансильвании кусок, который был передан Венгрии.
Вопреки пакту, Германия не проконсультировалась об этом с СССР. После того, как Советский Союз согласовал с немцами свои претензии к румынам, это было невежливо, и 31 августа Молотов недовольно заявил об этом Шуленбургу. Впрочем, это не было еще принципиальным разногласием, а своего рода ответной шпилькой за германский протест против советских претензий на Буковину.
В это время накапливались и другие разногласия, носившие скорее тактический характер – о небольшой спорной территории, которую СССР стремился выговорить Литве (и в январе 1941 года добился своего), регулирование движения по Дунаю и др.
Накопление разногласий и пикирование, иногда в раздраженных тонах, сами по себе не вели советско-германские отношения в тупик, но свидетельствовали о необходимости новой встречи, снимающей напряжение на высоком уровне. С другими партнерами даже неудача переговоров вела бы к новым обсуждениям. Но бывают руководители, предпочитающие разрубать запутанные дипломатические клубки мечом войны. Переговоры слишком сложны? Значит неизбежна схватка, и нужно ударить первым. К числу таких государственных деятелей относился Гитлер. Главнокомандующему сухопутными войсками В. Браухичу он 21 июля сообщил о необходимости готовить план нападения на СССР с расчетом на май 1941 года. Это еще не было окончательное решение, но уже весьма определенное намерение фюрера.
6. Визит в логово
Подводя радостные итоги расширения СССР на заседании Верховного Совета 1 августа, Молотов подчеркнул: «Ход событий в Европе не только не ослабил силы советско-германского соглашения о ненападении, но, напротив, подчеркнул важность его существования и дальнейшего развития. За последнее время в иностранной и, особенно, в английской и англофильствующей прессе нередко спекулировали на возможности разногласий между Советским Союзом и Германией, с попыткой запугать нас перспективой усиления могущества Германии. Как с нашей, так и с германской стороны эти попытки не раз разоблачались и отбрасывались, как негодные. Мы можем лишь подтвердить, что, по нашему мнению, в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии»[659]. Но Сталин и Молотов уже понимали, что это не так.
Стремясь лучше понять Гитлера, Молотов прочитал книгу Г. Раушнинга, «в которой этот в прошлом близкий к Гитлеру человек немало интересного о нем говорит. Раушнинг немало разъясняет из того, что проводит Г. сейчас и что еще немало крепких орехов оставляет ему на будущее»[660], – писал Молотов жене. Как теперь известно, Раушнинг многое выдумал, чтобы создать бестселлер, а сам встречался с Гитлером несколько раз на публичных мероприятиях, то есть ничего эксклюзивного сообщить не мог.
Молотов по-прежнему заботился о том, чтобы сближение с Германией не привело к полному обрыву связей с Великобританией и США. Так, 25 мая он отреагировал на британский зондаж об улучшении отношений. Британия предлагала направить в Москву политика С. Криппса с особыми полномочиями, но Молотов счел, что это слишком – Гитлер не должен усмотреть тут внешнеполитического поворота СССР. Молотов принял Криппса 14 июня в качестве посла. Тот анонсировал новый курс Черчилля и заверил, что новое правительство имеет другие взгляды на отношения с СССР, нежели кабинет Чемберлена. Молотов напомнил, что британцы задержали советские корабли «Селенга» и «Маяковский». Начинать сближение нужно с малого. Криппс был не в курсе этой проблемы, но она вскоре разрешилась. Оказалось, что британцы уже передали захваченные по подозрению в перевозке грузов для Германии суда французам, они находятся в Сайгоне. Франция вышла из войны, так что проблем с возвращением судов не будет.
Письмо В. М. Молотова своей жене П. С. Жемчужиной о книге Г. Раушнинга «Гитлер мне говорил». 13 августа 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1592. Л. 1–3. Автограф]
1 июля с Криппсом встретились уже Сталин и Молотов. Посол оказался сторонником признания законности внешнеполитических стремлений
