«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова
Пташки-бедняшки тоже привыкли к фронтовой жизни. Они как-то не боятся ни звуков выстрелов, ни звуков разрывов. Упомянутые мною выше цветы, которые растут неподалеку от землянки, напоминают счастливое мирное время и предвещают более счастливое послевоенное мирное время. Растите, мои цветики, растите! Растите, не взирая ни на что: снаряды, осколки, фронт, война! Растите на зло коварному фашисту-немцу, на радость наших солдатских сердец! Последние тоже не черствые, последние тоже крепко любящие, честные и преданные. У нас на столе стоит кружка с водой, а в ней букетик. Эти цветы рвал я. Один из них посылаю тебе сим письмом, предварительно крепко поцеловав их.
О своей жизни особенно разглагольствовать нечего. Недостатка в работе никогда не чувствую, но жаловаться на ее избыток не смею: надо! Майский праздник, как говорится, на носу. Встретим его достойно…
Но время праздника чувствую, как всегда, тоже с тобой. Я мысленно проведу его с тобой и только с тобой. Обязательно посидим на калининском берегу Волги, хорошо? Хотя я уже поздравлял тебя с праздником наступающим. Сейчас поздравлю еще с наступившим.
Дорогая Анечка, письмо твое милое, хорошее, дорогое. Начало его отражает твое весеннее настроение, приподнятость духа, жизнерадостность. Меня заставляет задумываться лишь продолжение твоего письма, где пишешь о силе «механического закона».
Я не хочу думать, что ты потеряла веру в свои собственные силы. Нет, я не могу думать так. Я знаю тебя. Я знаю, что сила воли у тебя достаточна, упорство достаточное, настойчивости в выполнении поставленной цели тебе тоже не занимать. Исходя из этого, я решаюсь согласиться только с эпиграфом данного письма. Прошу только одного, чтобы ты не обижалась не меня. Я верю в твои силы и не потеряю ее никогда так же, как и веру в тебе самой. Я думаю, что все мы выдержим и в тылу в упорном труде и на фронте в жарком бою. Выстоим и отвоюем свое счастье. Ну, Анька, посмотри на меня, а я посмотрю в твои добрые, честные, искренние и глубокие глаза, и я увижу в них только хорошее и надежное…
Повторяю, с этим письмом я посылаю тебе цветочки из моего букета. Если ты их поцелуешь, я буду чувствовать, что ты меня поцеловала. Привет мамаше и «путешественнику» (ему тоже достается).
Пиши почаще… Твой Валя.
10.05.1944 г. Дорогая Анечка!
Я опять «дома» не сижу. Назначили меня председателем одной комиссии и вот уже дней пять шатаюсь по подразделениям со своими членами комиссии. Сегодня имел возможность заглянуть к себе, где ожидала меня твоя «свадебная» открыточка. Дома с друзьями пришлось побыть лишь 3–4 часа и опять пошли по другим подразделениям, в одном из которых и пишу это письмо.
За письмо большое спасибо. Оно коротенькое, но конкретное и содержательное, хотя и озадачило было меня очень. Взяв письмо в руки, мне почему-то в глаза сразу бросилось слово «свадьба». Мне почему-то почудилось, что речь идет о твоей собственной свадьбе. Я ощутил такое чувство, когда воин по звуку слышит, что крупнокалиберный снаряд летит прямо на него, а он стоит на открытой местности. Все это переживалось мной в течение секунды, ибо начало письма показало, что все благополучно, моя Анька все та же и такая же.
Мои друзья знают о тебе хорошо, знают, что в Калинине есть «Валина Аня», что Валя дорожит ею пуще всего, что на нее можно надеяться. Можно даже сказать, что ты являешься для нас критерием для характеристики настоящей верной девушки. Последние годы показали, что особо надеяться ни на кого нельзя. Письма, получаемые многими фронтовиками из тыла, говорят об этом. Ты стала хорошим критерием, и мои друзья радуются за меня. Мне почему-то в голову пришла мысль поиграть на их нервах, сознании. Когда они спросили меня, что пишет Аня, я ответил: «ничего особенного, только пишет, что выходит замуж и состоялась уже свадьба». У них вид стал ошарашенный, стали переглядываться между собой, а потом сказали, что этого быть не может. Я в «доказательство» зачитал выдержку «еду на свадьбу». Тогда они хором заявили, что с этого часа никакой девушке никогда верить не будут. Они только тогда догадались, что я разыгрываю их, когда я сам, не выдержав, расхохотался, что очень обрадовались, что это была лишь шуткой моей. Итак, ты, Аня, отстояла честь девушки. Поэтому я верю в тебя. Никакие насмешки не вытеснят из моей головы веру в тебя…
Крепко и искренне целую. Твой Валя.
22.06.1944 г. Дорогая моя, любимая Анечка!
Очень скучно. Давно нет твоих писем. Но виновата не ты, а война: письма в пути и никак не угонятся за нами. Еще дней пять, и мы опять начнем регулярно получать корреспонденцию.
Позавчера в 23–00 под нашими солдатскими сапогами оказалась белорусская земля… До свидания калининская земля, до свидания, до скорого свидания твоя родная область.
Сегодня знаменитый день – 22‑е июня 1944 года. Сегодня войне пошел 4‑й год – ЧЕТВЕРТЫЙ ГОД! С сегодняшнего дня пойдет четвертый год, как я на фронте борьбы с фашистскими захватчиками. С этим можешь и поздравить меня…
Следи за Баграмяном. Где бы я ни был, когда бы то ни было, всегда ты со мною и неразлучно. Хочу быть и я с тобою. Не обижайся на маленькое письмо. Впереди длинная, большая, пыльная, жаркая и трудная дорога.
До свидания, дорогая, не забывай и разреши крепко-накрепко, горячо поцеловать твои губки и погладить твои непослушные. Твой Валя.
Финнам скоро будет «кизляр». День Победы приближается. Привет и поклон родителям твоим.
Пояснение. Осенью 1941 г. мы обороняли города Донбасса. Мы – это 130‑й отдельный мотострелковый батальон, который находился в непосредственном подчинении у командующего 12‑й армией Южного фронта. Позднее из этого батальона была сформирована 130 отд. мотострелковая бригада, а потом на ее базе – стрелковая дивизия, которая стала гвардейской, за стойкость, храбрость и мужество в многочисленных боях с фашистскими захватчиками в районах: Павлоград, Горловка, Сентяновка и др., батальон был награжден орденом Красного Знамени.
В наш адрес часто поступало множество посылок от населения южных районов. В посылках из гор. Кизляр, как правило, была бутылка с вином. Всем хотелось, чтобы ему попала посылка именно из этого города. Однажды одному воину попала посылка из Кизляра, но без бутылки и он сокрушенно вздохнул: «Ну, Кизляр». С тех пор у нас слово «Кизляр»
