На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
Отправившись на это задание и благополучно проникнув в Браслав, Клава вдруг почувствовала себя неподготовленной к его выполнению. Делать зарисовки было рискованно, а память не имела необходимой тренировки. Девушка бродила по городскому парку и лихорадочно искала решение.
Вскоре она уже беззаботно, неторопливо шла по городу с большим букетом листьев. Даже самый придирчивый глаз не обратил бы внимания на строго определенный порядок их расцветки, на различную длину черенков и уж, конечно, не сообразил бы, что букет — своеобразный план города. Впрочем, он и Клаве уже был не нужен — как только девушка нашла способ систематизировать свои наблюдения, она почувствовала, что они тут же улеглись в памяти.
Клава долго хранила этот букет — как напоминание об операции в Браславе…
Командир нового отряда впервые увидел Клаву в бою. Так получилось, что когда он по приказу командования прибыл принимать отряд, бойцы под руководством комиссара Смирнова участвовали в стычке с карателями. Сразу вступивший в бой Петр Широков очень удивился ловкости, с которой совсем молоденькая девушка обращалась с автоматом. Когда она после боя, сдав добытые трофеи, доложила о себе, Широков восхищенно сказал:
— Девчонка с косичками, а как бьет фашистов! Смотрю на нее, и просто не верится, что на ее боевом счету больше, чем у иного взрослого мужчины.
Впоследствии отряд, пополнившись комсомольцами озеравской подпольной организации и местным населением, перерос в самостоятельную бригаду, которая сохранила за собой имя полоцкой комсомольской организации — «За Родину». Командиром партизанской бригады «За Родину» остался Петр Николаевич Широков.
Поскольку во время пребывания в рядах «Неуловимых» отряд Широкова преимущественно состоял из подпольщиков, его непосредственным образом коснулась операция, которую в те дни мы уже называли «подполье против гестапо».
Как в могилевском и полоцком случаях, широковцы несколько раз столкнутся с необъяснимыми на первый взгляд фактами.
По неизвестной причине произошел частичный провал в полоцкой комсомольской подпольной организации. Оказались захваченными и погибли подпольщики Костя Бpeccкий, Ананий Невядомский, Павел Лысенок, славный сын эстонского народа Эдмунд, Антон Сикоро и другие. Такая же трагедия произошла у комсомольцев деревни Василины. Были расстреляны подпольщики Женя Машара, Мария Лапоть, Клавдия Романович, Петр и Фаина Павиничи.
В это время очередная операция отряда носила разведывательный характер. Она должна была предварить разгром вражеского гарнизона в местечке Слободка с тем, чтобы освободить из концлагеря согнанное сюда население окрестных городков и сел.
Положение в этом концлагере было исключительно тяжелым. Непрекращающиеся зверства и убийства, насилия над телом и духом сломили волю к сопротивлению у многих узников. Мы не имели связи с заключенными, а это в значительной степени уменьшало шансы на успех при попытке освободить их.
Требовалось прежде всего тщательнейшим образом подробно изучить обстановку на месте.
Клава Нилова с бойцами Гинтовым и Лукьяновым отправилась в Слободку.
Дело было осенью, в местечке было шумно — гитлеровцы свозили в свои закрома награбленный у крестьян урожай и занимались дележом добычи.
Разведчики без особых приключении добрались до квартиры комсомольца Стародубцева, и он дал им первые сведения о гарнизоне, о расположении казарм и патрульных пунктов, но на более подробные вопросы ответить затруднился. При этом он сказал, что недавно принятый в подполье некий Валентин работает на маслозаводе и часто бывает в гарнизоне с продукцией завода.
Нилова и Гинтов остались у Стародубцева, а Лукьянов отправился на ознакомительную встречу с Валентином. Разыскав дом нового члена подпольной комсомольской организации, Лукьянов не спешил стучаться в дверь, а вначале следил за проходившими мимо людьми, за окнами дома. Что-то казалось ему подозрительным, но что — он пока не мог понять. Наконец сообразил — несмотря на ясный день, окна в доме были плотно занавешены.
Лукьянов продолжил наблюдение, и оно оказалось не напрасным. Через какое-то время из дома вышел человек в глубоко, на самые глаза надвинутой кепке и быстро зашагал к центру Слободки. Разведчик хотел было последовать за ним, но отвлекло то, что занавеси на окнах стали раздвигаться, а когда он снова оглянулся на человека, того и след простыл.
Ругая себя за оплошность, Лукьянов вернулся к Стародубцеву. При обсуждении бойцы решили, что хотя никаких улик против Валентина нет, однако случившееся надо проверить.
Вечером Стародубцев привел Валентина в назначенное Клавой место. Поначалу Валентин довольно подробно и четко ответил на все вопросы о составе и расположении гарнизона, и его данные во всем совпадали с тем, что видели своими глазами Клава и ее товарищи. Более того, он называл по фамилиям гитлеровских офицеров, указывал их должности и число солдат в подразделении каждого, так что было видно: Валентин серьезно относился к своему делу и при выполнении его проявлял не только смелость и старательность, но и немалые способности.
Наконец Клава спросила его:
— Кто это был у тебя сегодня днем?
Валентин на мгновение смутился, затем ответил спокойно:
— Один дальний родственник.
— Зачем приходил?
— Просто повидаться.
— А для чего окна занавешивали?
— Да не хотел он, чтобы лишние глаза его видели.
— От кого же он скрывается? — настаивала Клава.
— Ну вот — все вам расскажи! — попытался отшутиться Валентин.
— Ты клятву давал? — строго напомнила Клава. — Какие у тебя могут быть секреты от товарищей? От командиров? Я сейчас твой командир, понял?
Тут Валентин и вовсе смутился:
— Не знаете вы ничего! Не имею я права!
— Какого такого права? — прикрикнул на Валентина Стародубцев. — Ты что плетешь?
— Ну… только под честное слово! — согласился Валентин.
— Честное слово мы дали раз и навсегда! — сказала Клава. — И нечего лишний раз им бросаться! Давай, выкладывай свои секреты.
— Подпольщик он, коммунист, — стал рассказывать Валентин. Это он посоветовал мне в организацию вступить. Говорит, что скоро будут объединять все организации для общей борьбы. А пока, мол, нужна полнейшая конспирация. А я, значит, от них доверенное лицо в нашей группе.
— Влепить бы тебе… начал было Стародубцев, но Клава резко перебила его:
— О людях спрашивал?
— Нет… То есть… спрашивал, много ли нас… — Валентин был не на шутку перепуган.
— Что ты ему ответил?
— Сказал, что всех не знаю, только немногих…
— А немногих назвал?
— Нет, он не спрашивал. Сказал, что надо знать всех своих людей, но при полной конспирации…
— Ты дурак или предатель? — теряя терпение, Стародубцев горячился.
— Погоди, — снова остановила его Клава. — Здесь дело серьезное. Всех, кто известен Валентину, нужно срочно увести из Слободки. А тебе, Валя, — она повернулась к юноше, — придется вернуться домой и ждать новых встреч со своим дальним родственником. Только сперва мы с тобой кое о чем договоримся…
И никто из них
