Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина
Доброжелательный, как обычно, Тургенев пытался дружелюбием и советами расположить Чернышевского и Добролюбова к себе и приглашал их на свои вечера. Однако они не оценили ни любезности, ни мягкосердечия старшего товарища. Они судили о нем как о «человеке прошлого», сочетавшем в себе манеры знатного барина, изысканную элегантность, приторное красноречие, утонченный гастрономический вкус с бесплодными чувствами и устремлениями. Добролюбов демонстративно игнорировал его приглашения. Новые сотрудники – Чернышевский и Добролюбов – были оба недоучившимися семинаристами и всегда ходили в черных сюртуках и очках. Их высокомерие было непонятно и обидно Тургеневу, и он иногда их вышучивал. Как-то на дружеском обеде он сказал Панаеву, который высказался в пользу критиков: «Ну нет, мы все, твои давнишние друзья, не допустим тебя сделаться семинаристом. Мы спасем тебя, несмотря на все старания некоторых личностей обратить тебя в поборника тех нравственных принципов, которых требуют от людей семинарские публицисты-отрицатели, не признающие эстетических потребностей жизни. Им завидно, что их вырастили на постном масле, и вот они с нахальством хотят стереть с лица земли поэзию, изящные искусства, все эстетические наслаждения и водворить свои семинарские грубые принципы. Это, господа, литературные Робеспьеры; тот ведь тоже не задумался ни минуты отрубить голову поэту Шенье».
В первом номере «Современника» за 1858 год Тургенев с возмущением прочел статью-рецензию «-лайбова» (это был псевдоним Добролюбова) на седьмой, дополнительный том «Собрания сочинений Пушкина», подготовленный П.В. Анненковым. Пушкину приписывался «весьма поверхностный и пристрастный» взгляд на жизнь, «слабость характера», «чрезмерное уважение к штыку»! Утверждалось, что «в последнее время Пушкин… окончательно склонялся к той мысли, что для исправления людей нужны «бичи, темницы, топоры». Пушкин обвинялся в «подчинении рутине», в «генеалогических предрассудках», в «служении чистому искусству». Это было форменное святотатство и унижение творчества великого русского поэта, которого Тургенев боготворил!
За свою любовь к отрицанию всего подряд получили молодые критики «Современника» от А. Герцена прозвание «желчевиков». Передергивало Тургенева от такой неслыханной в кругу литераторов резкости. На одном из вечеров только что основанного Литературного фонда Тургенев, встретив Чернышевского, с грустной иронией посетовал: «Ну, Николай Гаврилович, вы, конечно, змея, да, слава богу, простая, а вот Добролюбов – змея очковая!»
Добролюбов отрицал значение художественной литературы и утверждал, что она «служит лишь выражением стремлений и понятий образованного меньшинства и доступна только меньшинству», а «в жизни общества мало оказывается результатов от всех восторженных разговоров». Тургеневу стало ясно, что Некрасов вместе с Чернышевским и Добролюбовым придают журналу направление, в корне расходящееся с его собственными убеждениями. И он решил выйти из редакции журнала «Современник» и теперь печататься в «Отечественных записках» Каткова. Оставили редакцию «Современника» и другие именитые писатели – Л. Толстой, Д. Григорович, А. Островский.
Высказывалось мнение, что «семинаристы», сгруппировавшиеся вокруг «Современника» накануне 1861 года, надеялись, что каким-то чудом им удастся проскользнуть к рулю государственного управления. Сложно сказать, каков был их потенциал как государственных деятелей. Может быть, имели место надежды на полноценную конституцию, на полноценный парламентаризм?..
* * *
В Москве по заведенной традиции перед опубликованием романа «Накануне» Тургенев собрал знакомых московских литераторов и представил им на суд свое сочинение. Тургенев был сильно простужен, потерял голос, и роман читал за него Анненков. Друзья-литераторы в целом роман одобрили, но сделали небольшие правки. Все эти замечания Тургенев всегда принимал во внимание и делал соответствующие исправления. Тургенев отдал роман на корректуру Каткову и уехал в столицу.
Петербургское общество опять с восторгом встретило знаменитого писателя. Знатные дамы наперебой приглашали его на свои приемы и балы. Каждый день Тургенев облекался во фрак и отправлялся делать визиты. Часто Тургенев бывал в театрах и слушал оперу. Однако развлечения скоро ему приедаются, и он развивает бурную деятельность по основанию Общества помощи нуждающимся литераторам и ученым. Для участия в этом обществе он пригласил столичных литераторов Островского, Некрасова, Марковича, Григоровича и др. Они решают устроить платные чтения своих произведений для широкой публики, а все полученные деньги вложить в основанный благотворительный фонд. Тургенев специально для своего выступления написал доклад «Гамлет и Дон-Кихот», который был воспринят публикой с большим энтузиазмом. Писатель с большой радостью сообщал своим ближайшим друзьям, что уже за два таких импровизированных концерта им удалось собрать приличную сумму денег.
Неожиданно явился к Тургеневу Некрасов, который вдруг «забыл» обо всех возмутительных высказываниях в адрес Тургенева в «Современнике», и предложил писателю двойную плату, если он согласится напечатать новый роман «Накануне» в его журнале. И даже демонстративно выложил все деньги на стол. Новая сумма была значительной, а Тургенев, как всегда, нуждался в деньгах, но он решительно отказался, ведь негоже нарушать данное Каткову слово. А главное, что вопрос, где печататься, стал теперь вопросом принципиальным в связи с новым направлением «Современника».
В декабре Тургенев возвратился в Москву для получения и утверждения корректуры романа «Накануне». Он надеялся, что на это уйдет не больше недели, но Катков затянул с корректурой, и ему пришлось пробыть в Москве около трех недель. Тургенев опять заболел, сильнейший кашель сотрясал его, к тому же он снова потерял голос. Врачи запретили ему выходить на улицу, и он оказался в тоскливом заточении. Конечно, приятели навещали его каждый день, но он сам выходить из-за болезни опасался. Несмотря на болезнь энергия Тургенева не иссякала, он и здесь, в Москве, организовал благотворительный концерт в пользу Общества помощи нуждающимся литераторам и ученым. Здесь выступили московские литераторы Фет, Майков, Аксаков, и им опять удалось собрать солидную сумму денег.
Роман «Накануне» увидел свет в первом номере журнала «Отечественные записки» за 1860 год. Он вызвал неоднозначную реакцию у русской читающей публики: «светская часть» ее «была встревожена… ужаснулась настроению автора» и отнеслась к роману в целом отрицательно. Анненков вспоминал: «В оценке «Накануне» публика наша разделилась на два лагеря и не сходилась в одном и том же понимании произведения, как то было при «Дворянском гнезде». Хвалебную часть публики составляла университетская молодежь, класс ученых и писателей, энтузиасты освобождения угнетенных племен – либеральный, возбуждающий тон повести приходился им по нраву; светская часть, наоборот, была встревожена. Она жила спокойно, без особенного волнения, в ожидании реформ, которые, по ее мнению, не могли быть существенны и очень
