Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

В четыре мы выпили чаю с печеньем, и мы с Йеном и Аласдером разработали план действий на завтра: как лучше всего подступиться к Канг-Ла.

В половине седьмого, перед ужином, разыгралась настоящая, причудливая непальская симфония: звенели колокольчики на пони, в кухонной палатке ревел огонь на керосиновой плите, с горы доносился громовой сход лавины, громко хлопал на ветру палаточный брезент.

После ужина мы с кружками чая рассеялись вокруг костра, который развели носильщики. План на завтра состоял в том, чтобы отправиться к лагерю Снеллгроува, на следующий день – перевалить через Канг-Ла, потом спуститься к Хрустальной горе, дальше по перевалу, который является частью коры. Отличный выходил маршрут!

38. Где Канг-Ла?

16 мая, понедельник. От Пхоксундо-Кхолы (3712 метров) до лагеря в долине (4301 метр) 8,5 километра

Утро в «лесном лагере» было морозным, в воздухе ещё стоял дым от ночного костра. Массивная громадина Канджиробы, свободная от облаков, величественно возвышалась над головой, заполняя собой западный горизонт.

Я попивал кофе стоя, любуясь пейзажем. Тут я заметил, что по всему лагерю торчали заиндевевшие растения, в которых я сразу узнал ревень, только намного меньше, чем окультуренный. Это был ревень родом из Гималаев (Rheum emodi), который Дэвид Снеллгроув находил здесь же в 1956 г. Он пишет о растении: «Остановившись на завтрак, мы сварили его с сахаром, добавили сгущённого молока и дали остыть в снегу. Блюдо получилось такое, что в наших суровых условиях мы сочли его деликатесом».

Остроглазый Вангчху заметил также дикий чеснок и нарвал несколько стеблей на ужин.

В восемь утра мы выступили, наслаждаясь солнечным теплом: солнце только-только показалось из-за горного хребта на востоке. Дорога по берегу реки была ровная, и идти было приятно. Слева тянулись скалы Канджиробы. Пройдя около километра, мы вошли в ущелье Тук-Кьякса-Кхолы: по тому же маршруту я шёл два года назад.

Пологий подъём к северу привёл нас к ещё одному притоку, и мы перешли его по небольшому мосту. Потом по петляющей тропе поднялись на луг, откуда открылся ясный вид на север, на долину Гхьямпо-Капува-Кхолы. Она бежала бурными каскадами, а тропинка шла по её правому берегу, к верховьям долины. Многие растения стояли в цвету: и местные ирисы Iris decora, и местный низкорослый ревень.

В половине двенадцатого я остановился на ранний и лёгкий обед. Я снова опережал всех – так что я пошёл дальше вслед за мулами, и вскоре, свернув в ущелье, мы начали едва заметный спуск вглубь.

Дойдя до места, которое показалось мне «Пещерным лагерем» Маттиссена, я повстречал Эйда и Чандру: их группа здесь заночевала. Я, впрочем, решительно не видел вокруг никакой пещеры. Некоторые носильщики Эйда сходили вперёд к Канг-Ла и вернулись с новостями, что он свободен от снега, так что переходить можно.

Хотя был уже час дня, группа Эйда находилась на низком старте, готовая выступить с намерением преодолеть тяжёлый подъём до «Лагеря на снежниках», а перевал штурмовать завтра утром.

Наши носильщики с «пони» ушли вперёд устраивать лагерь в верховьях долины, так что на краткое время я влился в группу Эйда. Я предполагал, что Снеллгроув стоял лагерем как раз в тех верховьях: теперь, увы, это место превратилось в отвратительную помойку из-за гор мусора, который оставляют после себя местные путешественники или собиратели кордицепса.

Остальные догнали меня через полчаса – и сказали, что видели помёт снежного барса. Определённо, мы находились на той самой территории, которую упоминал собеседник Алекса и Майкла, авторитарный глава нацпарка, бюрократ из Непалганджа: он сказал, что здесь лучшие условия для снежного барса. Я теперь был как на иголках в нетерпении.

Во второй половине дня мы наелись супа и напились чаю. Один из погонщиков по имени Пунна показал нам один-два кордицепса, которые подобрал на склоне прямо над лагерем. Развели небольшой костёр, однако по палаткам разошлись рано: температура быстро упала, и ночь обещала быть очень холодной.

Завтра мы намеревались подняться до лагеря Снеллгроува, а послезавтра уже быть в Ше. Прекрасно!

Мы с Аласдером много обсуждали наши планы: на этом треккинге мы рассчитывали перевалить наконец через Канг-Ла и, как мы надеялись, пройти кору вокруг Хрустальной горы. Пока всё складывалось отлично.

17 мая, вторник. От лагеря в долине (4301 метр) до высокого лагеря (4874 метра) 4,6 километра

Несмотря на настоящий мороз снаружи, спал я неплохо. Утро было удивительно ясное. На завтрак подали кашу и гранолу, вот только с яичницей Вангчху подкачал – впервые за поход: его скрембл есть было невозможно.

Йен попросил нас сфотографировать мусор вокруг лагеря, чтобы по возвращении поднять волну в непальских медиа.

В восемь утра мы отправились дальше. Впереди нас ждал крутой подъём прямо по склону горы. Угол наклона был больше сорока пяти градусов, но мы справлялись с подъёмом не торопясь, делая частые остановки. Сначала несколько сотен метров до огромного валуна, от него – ещё немного до контрфорса.

Только мы миновали контрфорс, как Йен остановил нас. На песчаной тропе были следы – свежие следы снежного барса, тянувшиеся вперёд на сотню метров. Их явно оставили не более часа назад, поскольку они ещё не высохли: земля в них была до сих пор тёмной и влажной, в то время как следы группы Эйда, прошедшей здесь вчера днём, давно высохли.

После небольшого перерыва следы возобновлялись и тянулись ещё на пятьдесят метров. Мы пошли медленнее, внимательно оглядывая ближайшие хребты – но никакого барса не увидели. Как сказал Джордж Шаллер Маттиссену на тропе выше Пхоксундо, где они тоже заметили свежие следы, «наверняка он поблизости и наблюдает за нами – а мы так его и не увидим». Эти мысли внушили мне странное, жутковатое чувство: здесь, высоко в горах, неуловимый зверь был как никогда близко – и оставался невидимым. Казалось, что нас касается некий дух снежного барса, подавая нам знаки, воспламеняя воображение, – хотя мы, быть может, никогда и не узрим это загадочное животное во плоти.

После крутого подъёма и перехода в более чем триста метров дорога привела нас глубоко в долину, к так называемому «Лагерю Снеллгроува». Йен так его назвал, рассказывая, как ходил по этим местам, когда они с Саритой бывали в Ше на фестивале 2012 г. На этом ровном участке, ныне свободном от снега, они стояли лагерем,