Фишер. По следу зверя. Настоящая история серийного убийцы - Александр Рогоза
– Мне сообщили, что краденые мотоциклы отстаиваются в яслях для лошадей на конезаводе. Прихожу на конюшню – точно! Где-то лошадь стоит, а где-то мотоцикл краденый. Я, естественно, начал спрашивать работников: «Кто тут старший?» Указали на зоотехника Головкина. Я представился, что из милиции. И вижу, что у него ноги подкосились, он резко на ясли облокотился. Такое испуганное лицо, как будто сердечный приступ. Впрочем, у людей приходилось самые разные реакции на слово «милиция» видеть. Но вот этот взгляд его, перепуганный, я запомнил на всю жизнь. Я говорю: «Откуда краденые мотоциклы?» Услышав, что я по поводу мотоциклов, он сначала побледнел, а потом лицо налилось краской. И к нему будто вернулась смелость. Начал объяснять, что это подростки из Горок к нему ставят, а он не знал, что мотоциклы краденые. Там Головкин действительно был ни при чем. Так что его я видел только один раз – примерно за полгода до задержания.
В общем, сотрудники милиции иногда появлялись где-то рядом с садистом-убийцей Сергеем Головкиным, но взгляд на нем не останавливали – просто обычный гражданский.
А тот жуткий случай, когда Головкин привез к гаражу в багажнике своих «Жигулей» подростка Игоря Ухина, которого задумал убить? За ним на территорию конезавода заехал милицейский уазик, но сотрудники просто посмотрели на суетящегося в темноте у гаража мужика через стекла и уехали…
На допросах у Головкина несколько раз спрашивали, действительно ли им вплоть до задержания никогда не интересовались люди в форме.
«Напрямую с сотрудниками милиции не приходилось сталкиваться, – отвечал он следователям, – был у нас случай на конезаводе – украли мешки с отрубями, и летом 1992 года меня вызывали свидетелем в Одинцовский суд».
В другой раз дополнял:
«Я никогда не замечал, чтобы работники милиции проявляли когда-либо интерес к моему гаражу. Хотя как-то раз наш ночной сторож говорил мне, что однажды, еще до Ухина, к моему гаражу подъезжали работники милиции. Но, видимо, это произошло случайно. Я вел себя нормально и не должен был вызвать к себе интерес со стороны работников милиции».
Глава 59
Агенты «Кремлевского централа»
– Одно время Головкина прятали в разных СИЗО, чтобы его в камере не убили, – рассказывает Василий Глухов. – Помню, однажды его увезли в изолятор на другой конец Подмосковья, в Павловский Посад, если не ошибаюсь. У уголовников ведь сарафанное радио быстро работает.
Насильники детей, а тем более их убийцы по уголовным понятиям едва ли не худшее, что может быть. За такие преступления в тюремной среде человека «понижали». Это грозило статусом пассивного гомосексуалиста, а то и вовсе смертью…
Из материалов дела известно, что Головкина в итоге отправили в знаменитый московский СИЗО «Матросская тишина» (по названию улицы, на которой он находится).
В конце октября 1992-го газета «Коммерсант» сообщала, что после перевода маньяка Фишера в «Матросску», новые сокамерники его избили – уже знали, что за человек прибыл. И подследственного для его же безопасности перевели в другую камеру.
К слову, следственный изолятор № 1 «Матросская тишина» знаменит еще и тем, что там имеется так называемый спецблок на 120 мест. По сути это тюрьма в тюрьме. Обычно сюда отправляют, так сказать, ВИП-заключенных, проходящих по уголовным делам непростых людей, чтобы ни один волосок с их головы не упал. Этот спецблок, который в народе прозвали Кремлевским централом, известен усиленными мерами безопасности.
– Это четвертый корпус, где одно время гэкачепистов держали, а раньше там типа партийной тюрьмы было, – объясняет Валерий Костарев. – Головкина в этот спецблок и поместили. Туда я к нему ходил на допросы. Причем мне к этим разговорам приходилось дополнительно готовиться. Пришлось изучать литературу о лошадях. Это же его любимая тема. Массу всего прочел. Я делал вид, будто мне это тоже все интересно. Начинал разговор с «лошадиных» тем: «Сергей, расскажи, а как вот это, а это как…» А потом уже подводил к своим вопросам.
– Он не в одиночке сидел?
– Нет. Там же тоже проводилась оперативная работа. С Головкиным сидели заключенные, которые являлись агентами местной оперативной части. Нам через этих людей нужно было попробовать еще что-то об этом человеке узнать. Он мог сокамерникам что-то выболтать. И я беседовал с агентом, направление для работы ему давал – на что в этих разговорах обратить внимание. А Головкин, между прочим, вел себя очень хитро. Он этим сидельцам иногда рассказывал, что совершил такое-то преступление там-то и там-то. Видимо, рассчитывал, что, если мы потом на ближайшем допросе зададим этот вопрос, то он вычислит, что у него в камере сидит агент. Я, естественно, на удочку эту не попадался, не допрашивал тупо по его рассказам, но держал их в уме и другими путями к нужным темам походил.
В «матросском» спецблоке, к слову, камеры небольшие. Максимум на четырех человек. С Головкиным, насколько известно, сидели еще двое.
– Его сокамерники, как и все знакомые на допросах, обращали внимание на то, как Головкин ел. Он чавкал всегда, как животное… Агент говорил, что смотреть страшно, как он ест. Да и в целом Головкин их по-настоящему пугал. Эти ребята потом рассказывали, что договорились между собой: будем спать по очереди, иначе он нас во сне пришьет… Я с ним работал почти каждый день. Но потом случился осетино-ингушский конфликт (30 октября – 4 ноября 1992 года в столкновениях на спорных территориях Пригородного района Северной Осетии погибло более 500 человек), и меня перебросили туда, так как я уже имел опыт работы в следственных группах по подобным конфликтам – в Оше и Риге. Но свою функцию по делу Фишера я уже выполнил, Сергей Головкин много чего в первые дни рассказал. Дальше его допросами Женя Бакин занимался один.
Глава 60
«Приведи своего сына»
Когда я изучал показания людей, знавших Сергея Головкина в разные периоды его жизни, когда читал ужасные подробности убийств детей, у меня почему-то сложилось впечатление, что это просто ущербный взрослый мужчина, который всю жизнь был трусом. Именно поэтому он вымещал свои комплексы на детях. Просто представьте, что дядя ростом под два метра ловит худеньких невысоких ребят (его любимый типаж), которые просто неспособны сопротивляться его физической силе, и творит с ними самые страшные вещи.
– Нет, я не сказал бы, что он трусом был, – возражает Валерий Костарев. – По его поведению на допросах у меня такой оценки
