Крёстные матери. Женщины Коза ностры, Каморры, Ндрангеты - Алекс Перри
Коза ностра пускает свои корни глубоко на своей территории, которую она, как правило, полностью контролирует (например, для подтверждения своей роли сборщика налогов взимаются защитные выплаты), и в структуре семьи, как в широком, так и в узком смысле. Одно из открытий исследования – центральное место семьи, как внешней семьи и межличностной динамики, так и внутренней семьи, психического семейного поля, которое разделяют все члены в своей историчности, которое находится внутри каждого человека и структурирует его или ее идентичность. На самом деле, возможно, даже в большей степени, чем в аристократии, мафиози рождается в семье, имеющей для его мира фундаментальное значение (например, дяди); он отождествляет себя с этим и прежде всего воспринимается семьей как будущий мафиози, если мужчина, или жена мафиози, если женщина. Мужчина из мафии обычно женится на женщине из мафиозной семьи. Затем он вступает в Коза ностру и принимает участие в ней, навязчиво воспринимаемой ее членами как «семья». Как «семья», Коза ностра психологически переплетена с биологической и эмоциональной семьей; если когда-либо встает выбор между членами семьи и организацией (как трагически случалось во многих делах государственных свидетелей), мафиози (а также женщины-члены мафиозных семей) часто выберут Коза ностру. Есть ужасающее видео, на котором мафиози из Катании (инкогнито) записывает свои признания, намереваясь стать государственным свидетелем. Он беспокойный и агрессивный; он говорит на сильном сицилийском диалекте; и на заднем плане видно, как плачет его мать. Затем он видит, как в дверь входит его брат и стреляет в него. Видеокамера все это записывает. Самое ужасное, что его мать знала, что должно было произойти, и никогда не говорила ни слова.
Будущий мафиози проходит строгую подготовку. В детстве за ним наблюдает Коза ностра, и если он показывает, что ему можно доверять (например, если он сильный характер, никогда не позволяет другим детям командовать им, никогда не проявляет признаков девиантности – например, наркотиков, гомосексуализма, глубокой религиозности и т.д., – никогда не связывается с «плохой компанией» – самое главное, что родственники сбирри, как оскорбительно называют полицию на Сицилии из-за ее колониальной истории), затем его впускают в Коза ностру. Его просят провести время с каким-нибудь влиятельным мафиози, побродить по месту преступления, кого-нибудь избить, убить животное и, наконец, принять участие в качестве поддержки в убийстве. В прошлом, если все шло хорошо, его посвящали с помощью ритуала пунчиута (похоже, этого больше не происходит по соображениям безопасности): ему прокалывали палец, и крови позволяли капать на священное изображение, которое затем поджигали. Держа горящее изображение в руке, он затем заявлял что-то вроде: «Пусть я сгорю подобно этому изображению, если предам Коза ностру». С этого момента должна была начаться его жизнь убийцы и карьера в пирамидальной организации. Ему не допускаются ошибки, такие как провал в убийстве, страх, общение с людьми, которые чиаккьерны («болтуньями»), беспокоящие женщин из мафиозных семей, участие в деятельности без разрешения иерархии, наличие политических или деловых отношений, отличных от предписанных, женитьба на женщине, которой нельзя доверять, или проявление какой-либо слабости.
В отличие от того, что считалось ранее, женщины мафии всегда знали почти все о своих мужчинах, хотя официально они могли ничего не знать и ничего не говорить. Лишь недавно некоторые женщины из мафии лично взяли на себя социальную власть (они всегда делали это в неаполитанской каморре). Вся их власть сосредоточена в семейной сфере; как писал Фиоре, «У мужчин есть честь (без которой они потеряны и находятся в опасности внутри Коза ностры), тогда как женщины – это честь». В редких случаях, когда женщина ведет себя аморально (например, с другими мужчинами), члены семьи мужского пола должны наказать ее смертью (ср. фундаменталистский кодекс), иначе они сами будут признаны ненадежными (потенциально смертельное состояние). Но женщины – это не просто жертвы. Они живут так, как будто они всемогущи; они королевы, которым каждый должен отдавать дань уважения (семнадцатилетняя девушка однажды сказала психотерапевту: «Я могла бы ходить голой, и никто бы не посмел взглянуть на меня»); они очень богаты и имеют полную власть над образованием своих детей. Они гарантируют эмоциональное равновесие всей семьи, включая мужчин. Женщины мафии также весьма религиозны. На Сицилии некоторые священники вступили в сговор с Коза нострой, в то время как другие были убиты ею (организация была отлучена от церкви). С другой стороны, за исключением редких случаев, мужчины исповедуют религию ради видимости, как символ власти. В прошлом во время религиозных процессий для них были зарезервированы места в первых рядах рядом с представителями власти (Скарпинато 2000; Джордано 2000).
Еще один интересный факт, недавно выявленный в результате клинических исследований, касается секса. В отличие от того, что мы привыкли думать из мифов о мужественности, мафиози, похоже, не заинтересованы в сексе. (Были случаи, когда эротически-эмоциональные отношения с любовницей заставляли мафиози восстанавливать свою субъективность, порывать с Коза нострой и становиться государственным свидетелем.) Сексуальность в этом мире обычно ограничивается мимолетными сексуальными связями с женами и обществом «женщин распущенных нравов» как внешней демонстрации мужественности. Мафиози должен уважать свою жену (которая в корне сексуально подавлена), что означает, что у него не должно быть никаких других связей с общественностью. Сицилийская пословица «куманнари э меглио ди футтири» («командовать лучше, чем трахаться») буквально интерпретируется в этом мире (и, возможно, в других). Это означает, что власть Коза ностры над жизнью и смертью важнее эротически-аффективных отношений. (Капо-мандаменто [местный аутсайдер] из Коза ностры однажды сказал будущему государственному свидетелю: «Видите ли, я подобен Богу. Я могу решить, увидит ли мужчина солнце завтра утром».) Классическая концепция «сублимации» в данном случае кажется ограниченной. Это поднимает вопрос о том, была ли для некоторых людей власть (в данном случае тотальная власть) исторически «патологически» (с аналитической, а не социальной и институциональной точки зрения) более важной и психологически основополагающей, чем эрос и взаимоотношения.
В
