Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута
Поначалу все это казалось самодурством Морозова, но постепенно мозговые штурмы стали приносить свои плоды. Дело было не столько в самих идеях, сколько в том, что их предлагали сами оперативники. Никому теперь не приходило в голову ограничиться отпиской или формальным исполнением задачи. Если бы сейчас кто-то решил соврать, что допросил свидетеля, хотя вместо этого занимался своими делами, это тут же стало бы предметом обсуждения и осуждения. Каким-то неуловимым образом все включились в эту игру, несмотря на то что вроде бы уже давно смирились с поражением.
Со временем они стали составлять и пополнять список совпадений. Несколько свидетелей по разным делам утверждали, что видели неподалеку от места преступления черную «Ниву», некоторые говорили, что жертва перед исчезновением садилась в черный внедорожник отечественного производства. Выяснилось, что возможность выезжать за пределы города без досмотра машины была мало кому доступна, начиная с 1990-х на всех выездах из Ангарска стояли пункты ГАИ, на которых проверяли документы практически у всех выезжающих, исключение составляли лишь те, кого знали на пункте досмотра документов. Это уже был вполне определенный и понятный круг людей. Судя по расположению мест преступлений, было понятно, что убийца — кто-то из местных, поэтому версию с «гастролером» можно было отбросить. Оставалось найти тех, кто фигурировал во всех трех списках. Таких набралось 598 человек.
— При пяти экспертизах в год нам всего сто двадцать лет понадобится на поиски, работаем, — с печальным сарказмом сказал Дубынин, изучая список.
— Остается надеяться, что у него фамилия на А начинается, — с тоской в голосе ответил ему приятель.
* * *
Начиная с этого момента, работа в отделе стала входить в понятную колею. Большую часть времени приходилось заниматься поиском и проверкой алиби всех 598 человек. Иногда приглашали того, кого удалось выцепить, на забор образца буккального эпителия[11]. Через три месяца приходил результат, и работа начиналась сначала. В остальное же время приходилось заниматься изучением давно протухших и сгнивших дел. Иногда в буквальном смысле слова. Они принимались за разработку дела, в котором фигурировала экспертиза биологических образцов, но вскоре выяснялось, что результаты экспертизы утеряны, а сами образцы либо утрачены, либо, разумеется, пришли в негодность. И ладно бы речь шла о делах из мрачных 1990-х, но и недавние дела, которые подходили по образу действия преступника, тоже приходилось откладывать до лучших времен по причине потери всех основных улик.
После ареста ОПГ «Казино» спецгруппу зауважали рядовые сотрудники. Спецотдел теперь уже никто не считал группой по проверке качества работы отделения. Да и самим оперативникам стало спокойнее. Некоторые из них, вроде Артема Дубынина, Станислава Чапайтиса или Владимира Копытова, впервые увидели результат своей работы, поэтому активно интересовались судьбой арестованных. Когда задержанные стали давать показания на своих подельников, начало казаться, что сейчас Ангарск останется без организованной преступности, а бары с бильярдом, проститутками и водкой по тройной цене закроются к чертовой матери.
Группа периодически работала по особым делам, приложила руку к раскрытию преступлений нескольких преступных группировок. Начальство этому было совсем не радо. Кто-то писал на группу доносы, из-за которых приезжал с проверками следственный комитет. Это происходило с завидной регулярностью на протяжении двух лет. Все это время основным фронтом деятельности спецгруппы оставалось расследование преступлений ангарского маньяка.
Но сам факт, что есть понятный и определенный круг подозреваемых, давал Артему ощущение того, что он занимается чем-то важным, полезным и значимым. Стоит только отработать все фамилии в списке — и они найдут этого маньяка. Каждый конверт с результатами ДНК-экспертизы в Москве воспринимался как лотерейный билет, дающий шанс, что игра закончится прямо сейчас. К сожалению, шанс выиграть предоставлялся не часто. Недавно в Иркутске открылось несколько клиник, в которых также проводили все необходимые экспертизы. На их сайтах значилось, что они работают по новой методике и предоставляют результаты через три недели, но когда Дубынин заговорил об этом на планерке, его слова восприняли весьма критически. Юрий Морозов заикнулся у начальства о возможности проводить экспертизу в Иркутске, но его резко оборвали.
— К вашим московским друзьям обращайтесь, у Ангарска таких возможностей нет. Ни по одному делу не проводят такие анализы, постыдились бы с такими просьбами лезть, — с плохо скрываемой неприязнью ответил ему тогда начальник криминальной милиции.
А через неделю после этого разговора Морозову настойчиво порекомендовали уйти на пенсию. Ничего ужасного в этом известии не было, Юрий и сам уже давно подумывал о том, чтобы уйти на покой, да и преемника он уже давно себе присмотрел. По большому счету никто, кроме Артема Дубынина, уже не верил в то, что группа добьется какого-то результата. А за этим парнем как будто до сих пор катились камни, которыми его забросали на выезде из Ангарска. Юрий Михайлович и сам особо не был уверен в успехе их дела, но он прекрасно знал, как тяжело заниматься тем, что считаешь бессмысленным. Только Артем продолжал видеть в каждой мертвой девушке в лесу новую жертву маньяка. Он как будто не мог принять, что люди убивают других людей, сильные убивают слабых. Мысль о том, что где-то ходит по лесам исчадие ада, именуемое ангарским маньяком, заставляла его сохранять веру в людей, и он держался за нее крепче, чем утопающий за соломинку. Бедолага, не умеющий плавать, рискует только своей жизнью, а Артем рисковал жизнями всех людей на земле.
По неписаному правилу человек, уходящий на пенсию, рекомендует на свое место кого-то из сослуживцев, и с этим выбором никто обычно не спорит. Артем же, судя по всему, успел кому-то так насолить, что его ни в какую не хотели видеть в роли главы спецгруппы. Пришлось даже звонить в Москву и выяснять, в чем дело. После звонка все козни тут же прекратились. Проблема заключалась в том, что следователь из прокуратуры тоже уходил на пенсию, и неизвестно было, кого пришлет начальство, но на это Морозов повлиять уже не мог.
В один из последних рабочих дней Юрий Михайлович допоздна задержался на службе. Закончив с оформлением вороха бумаг, он откинулся на спинку хлипкого офисного кресла и задумчиво провел рукой по неровной поверхности старого стола со сложной судьбой. На днях ему сказали, что стол отправится на пенсию вместе с ним: для отделения выделили новую современную мебель, так что для этого неуклюжего и громоздкого изделия это тоже были последние дни работы. Морозов никогда не считал свой стол плохим и морально
