Король пиратов. Удивительная история Генри Эвери и зарождение Золотого века пиратства - Шон Кингсли
Первый снаряд попал в цель. Но он принес запах не гнили, а удивительной свежести. Даниель рискнул бросить взгляд на толпу. Безумные грубияны рассеялись. Их сменили мужчины и женщины, бросавшие цветы своему герою. А затем над улицами зазвучали строки сатиры, написанной им в отчаянии в Ньюгейте, – «Гимн позорному столбу»:
А ты украл у них идею
(Как Англии достойный сын):
Изобретать всегда сложнее.
Доказывать привычней им.
На этом принципе ты создан,
Пугающий британцев монстр[652],[653].
У Дефо по-прежнему оставались друзья и в высоких, и в низких кругах. Припугнутые враги с горечью жаловались, «что грязь сама защищает его от нечистот»[654].
Этими «цветочниками» руководил один из самых выдающихся головорезов мира – восставший из мертвых, по-прежнему верный король пиратов со шпагой в руке и двумя пистолетами за поясом.
Глава 18
Дымовые завесы
Смеющаяся публика уже давно разошлась по домам, скрывшись в вечернем лондонском тумане, когда из Королевского театра на Друри-лейн один за другим вышли трое мужчин и остановились поболтать на нижних ступенях перед входом. Какой-нибудь любопытствующий наблюдатель мог счесть эту встречу случайной. Так уж совпало, что Томас Тенисон, Даниель Дефо и обветренный человек с круглым лицом и орлиным взором – Генри Эвери – в один и тот же день, 7 ноября 1712 года, отправились в театр, чтобы посмотреть комедию Чарльза Джонсона «Удачливый пират». Аншлага не было, но тем не менее пьеса была хороша. Такая же веселая, как и все, что ставили в Королевском театре после открытия в 1663 году.
Во времена королевы Анны, а затем короля Георга I пираты были в моде. Некоторые критики возмущались, что Джонсон «зашел слишком далеко», превратив врагов рода человеческого в романтических героев[655]. Неважно. Публика жадно упивалась их приключениями. Никому не было дела до того, где правда, а где вымысел. Пока идут деньги, все хорошо. Бесшабашное веселье.
Троица негромко обсуждала актеров и сюжет. Герой пьесы – объявленный вне закона пират Арвирагус – живет в тропическом раю, став королем Сент-Лоренса (или Лауренсии) на острове Мадагаскар. Он захватывает в плен индийскую принцессу Зайду, внучку падишаха Великих Моголов – «ярчайшую драгоценность Востока», – на которую положил глаз во время атаки на Gunsway. Лондонское общество прекрасно понимало, что Арвирагус – это Генри Эвери, король пиратов.
В изображении драматурга Эвери выглядит как «достойный ум». Судьба научила бывшего пирата «использовать всесилье милосердно; здесь нет рабов, что в варварском триумфе сопровождают шаг победоносца… И если зеркало на свете есть, достойное вместить глаза людей, то это Лауренсия»[656]. Однако жизнь на этом райском острове далеко не безоблачна: помощник Арвирагуса де Сейл задумал отнять у короля власть и его жену Зайду[657]. Жадность и порочность, извечные враги настоящего Генри Эвери, поднимают свои уродливые головы.
День за днем Эвери мечтает о возвращении на родину, которая «земного шара держит равновесье»[658]. И вот Арвирагус, «утомившись править… решил уйти от власти королевской и умереть обычным человеком, каким родился – мощные желанья влекут меня в Британию обратно, чтоб сладкий воздух родины вкусить». Изгой хотел бы купить прощение, «чтоб это золото (владыка мира) загладило былые преступленья, и я от наказанья откупился». Но этого так и не происходит, потому что «моей вины трепещущее чувство не позволяет к трону приближаться»[659],[660]. Король пиратов, у которого есть все и ничего, вынужден доживать свои дни в созданном им загнивающем раю.
Томас Тенисон, Даниель Дефо и Генри Эвери были уверены, что, несмотря на комизм пьесы, не только Лондон, но и весь мир действительно поверил в то, что король пиратов и его команда отправились на таинственный африканский остров, где целыми днями бьют барабаны. Люди не подозревали, что Генри Эвери жив, ходит по улицам Лондона и молча раскланивался тем вечером в Королевском театре. Не знали, что эта хитроумная троица стояла за «Удачливым пиратом» и создавала одну дымовую завесу за другой, чтобы скрыть Эвери от потенциальных ищеек и убийц, вдохновленных щедрой наградой за его голову. И эта пьеса – лишь одно из множества сочинений о жизни Эвери.
Приключения Генри Эвери, короля пиратов
1694: «Стихи, сочиненные капитаном Генри Эвери, недавно вышедшим в море в поисках фортуны» (Лондон).
1696: «Вознагражденное злодейство, или Последнее прощание пиратов с миром: Те, кто из экипажа Эвери был предан смерти на Причале казней в среду 25 ноября 1696 года. С их добровольным признанием в самых ужасных преступлениях» (Лондон: Чарльз Барнет).
1708: «Некоторые воспоминания о знаменитом пирате капитане Эвери (Мемуары для любознательных)».
1709: Адриан ван Брук. «Жизнь и приключения капитана Джона Эвери, знаменитого английского пирата (поднявшегося от юнги до короля), который владеет сейчас Мадагаскаром» (Лондон).
1712: Чарльз Джонсон. «Удачливый пират» (Королевский театр на Друри-лейн).
1719: Джон Эвери. «Король пиратов: Сообщение о знаменитых предприятиях капитана Эвери, якобы короля Мадагаскара» (Лондон).
1720: Даниель Дефо. «Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона» (Лондон).
1724: Капитан Чарльз Джонсон. «Всеобщая история пиратства» (Лондон: Томас Уорнер).
Даже поздно вечером в Ковент-Гардене было полно остряков, пьяниц и осведомителей. Тенисон вежливо предложил Дефо и Эвери выпить по чашечке горячего шоколада. Хорошая идея, но библиотека архиепископа, расположенная всего в нескольких минутах ходьбы, показалась чересчур скучным и пыльным местом, чтобы завершить такой яркий вечер. Агенты направились в район Сент-Джеймс к югу от Друри-лейн. Люди, желавшие уединиться, могли воспользоваться одной из пяти сотен кофеен, усеивавших Лондон. Но для столика в Ковент-Гардене – улье политиков и газетчиков – конспираторы были слишком известны.
Опасность представляли заведения вроде кофейни Баттона, открытой в том же 1712 году и популярной у знаменитостей литературного Лондона. Вход украшала мраморная голова льва с открытой пастью, острыми зубами и усами. Она служила почтовым ящиком: люди, мечтавшие о славе и богатстве, клали в пасть
