Смерть Петра Великого. Что оставил наследникам великий самодержец? - Сергей В. Алдонин
Его могучая воля живет в каждом акте нашей жизни и продолжает управлять событиями. Все вокруг нас и в нас самих исполнено святынею его мысли; все дар ее, – как и эти стены, среди коих совершается скромное, но общеполезное служение истине, как это место, с коего дерзаю призывать его бессмертное имя, как самое слово, коим беседуем с вами. Здесь, окруженные, проникнутые его невидимым присутствием, мы невольно исполняемся священного благоговения; сердце порабощено силой этого мощного гения, облеченного всем величием, всею будущностию России, – мы должны или безмолвствовать, или говорить только о нем!
Но, Мм. Гг., вы без сомнения желали бы, чтобы устам красноречивейшим предоставлено было выразить общие чувствования. Безмерное величие предмета может подавить и оратора, уже привыкшего к победным торжествам слова. Петр Великий есть одно из тех необычайных явлений нравственного мира, коих изучение составляет задачу для мудрых и кои только отважному взору гения допускают коснуться до глубокой тайны своих сил и начинаний. Но да позволено будет мне сложить пред вами часть моей ответственности: я не питаю дерзновенного желания начертать его исполинский образ или раскрыть пред вами славу дел, под бременем коих изнемогает история.
Мое слово будет только – простою, невольною ему данию благоговения. Все, что вы услышите, уже живет в вашей памяти и в вашем сердце. Великий человек оставил повсюду столь могущественные следы своего существования, что всякое излияние чувствований оратора, всякий взгляд его уже предупреждены, – ему остается повторять. Но так в простом напеве народной песни повторяются предания, драгоценные сердцу гражданина; тем не менее эти предания слушают с жадностию, как бы они были всегда новы, потому что любовь к Отечеству, им внимающая, подобно всякой любви, не сетует, когда много говорят о предмете ее обожания.
История назвала Петра величайшим из людей, коих имена когда-либо она принимала на свои страницы, она тем воздала только достойную честь себе и человечеству: просветитель народа должен стоять пред судом их выше завоевателя, выше всякого властителя и вождя умов. Какое величественное, утешительное зрелище пред нами! Вот муж, совершающий дело божественное, муж – зиждетель нравственного порядка, муж, повелевающий быть на земли новым доблестям, новым славам, новым успехам ума и гражданственности.
Из всех человеческих могуществ укажите то, которое было бы достойнее человеческого рода по своей славе и благотворнее для него по своим следствиям. Это не есть присоединение какой-нибудь силы к силам, движущим общество; это не обогащение жизни новою отраслию добра: это целое, полное миротворение! Из того, что он создал, ничего не существовало, и что он создал, обречено вечному существованию.
Не измеряйте одним царствованием пребывание его на земле: в его биографии преднаписана история многих царствований. Он столько же гений нашей будущности, сколько гений настоящего; скорее не станет веков для совершения его предначертаний, чем истощится богатство последних. Каждая мысль, изторгшаяся из глубины его зиждительного ума, является в потомстве как предмет для бытописания и как зародыш бытописаний грядущих; она вместе и урок, и потребность.
Подобно всеобщей жизненной силе в природе, Он есть невидимое тайное начало всякого отправления в нравственной нашей жизни; вот цвет и плод ее, – загляните во глубину их первоначального образования – там лежит семя: это мысль Петра. Ни границы времени, ни назначение настоящей беседы не допускают меня представить вам, Мм. Гг., этой истины в самых фактах. По крайней мере, бросим беглый взгляд на механические, так сказать, приемы, какими начал он неслыханный труд перерождения народного.
Здесь, как и на высоте общих видов, является тот же Петр – просветитель, с тем же принятым им от неба полномочием вливать дух и жизнь в неподвижную плоть, с тем же дивным знанием вещей и средств. Наука торжествует повсюду; ее животворное дыхание объемлет и проникает весь состав государства. Безопасность, богатство народа, все отрасли деятельности, честь народного имени, – все утверждено на вечных основаниях истины и обеспечено развитием народного ума и самопознания.
Мы, как я имел честь заметить выше, радуемся счастливому у нас направлению науки, радуемся, что она подвизается для общества, а не для школы, что она есть деятель, сила государственная, а не пустая сластолюбивая игра праздных умов: но это направление дано ей Петром. Оно угадано его всепроницающею мыслию во глубине народного духа, среди его дремоты, когда никто не смел еще подозревать его сил и читать их тайны, кроме Петра. В самом деле, на что обращено внимание монарха, среди забот о просвещении Отечества?
Он учреждает Морскую академию, дает в России бытие наукам инженерной и артиллерийской; русские по его воле учатся медицине, свет рациональных начал озаряет торговлю и мануфактуры. Петр сам установляет новые формы письменности; в своих бесчисленных письмах, резолюциях и уставах, прежде Ломоносова, дает первые образцы языка, полного силы, простоты и точности.
Повелевает учиться иноземным языкам, – языкам Европы и Востока; умственные произведения народов, опередивших нас в науке и искусстве, усвояются нашей рождающейся образованностию; Петр сам перечитывает их, исправляет и дает советы о лучшем выражении новых идей на языке отечественном. Учреждаются школы для детей канцелярских чиновников, начинают зарождаться школы народные; государь посылает наставников в провинции для обучения дворянских детей математике; лучших молодых людей отправляет за границу для приобретения высшего образования, пишет им своеручно наставления, как опытный просвещенный руководитель и сам, по возвращении, их экзаменует.
Излагает превосходные начала для учреждения семинарий и духовных академий и дает правила, основанные на глубоких соображениях, о сочинении книг для распространения нравственно-религиозного образования в народе. Наконец, Мм. Гг., вы знаете, что и Академия наук ему обязана своим существованием, а в плане, начертанном по этому случаю, соединены с нею основания университета: первый русский университет существовал уже в уме Петра. До времени он слил две формы высшего образования в одну, потому что того требовали современные ему нужды государственные.
Вы видите, Мм. Гг., что обширная и мудрая система распределения образованности между всеми классами народа в той мере, какая нужна каждому из них для собственного и государственного блага, – что эта система, которая ныне с такою твердостию развивается и законодательными, и административными мерами, была уже Петром Великим понята и предопределена. Его только всеобъемлющему духу возможно было расшириться на такое огромное пространство вещей и дел и оживить одним собою все
