Алексей Баталов. Жизнь. Игра. Трагедия - Михаил Александрович Захарчук

Итак, начальники смотрели материал, руководили. Спокойно порезали эпизод, недостойный советского человека, где замечательно ярко и точно играл Олег Табаков. Обкорнали пьяную сцену, где Гоша в плаще на голое тело разговаривает с незваным гостем о политике…

С самого начала было оговорено, что мой Гоша не тот рабочий – прекрасный человек, которого полагалось играть многие-многие годы. И вот эти отклонения нездоровые, которые были написаны уже в роли, они давали возможность мне ну хоть немножечко сыграть живого человека. Я понимал прекрасно, что роль нужна для того, чтобы как-то сложился хороший конец, хеппи-энд, говоря американским языком, это все было понятно. Но что-то внутри нее вот такое было. Знаю, они давно существовали, эти люди, но они не появлялись на экране, потому что, во-первых, он выпивает, во-вторых, он бросил жену, в-третьих, он нагло говорит: плевать, что какая-то женщина, главное – я сам все могу. Потом какие-то книжки читает пополам с выпиванием, знаком с академиком… А главное, они давно были, эти люди, но они были не типичны с точки зрения шкалы полагающихся стандартов.

Кстати, на декорации денег не хватало (бюджет картины составил 550 тысяч рублей – сумма для двух серий смехотворная. – М.З.), и потому эту сцену снимали в квартире дома, где шел капитальный ремонт. В общем, все как всегда на съемках очередной картины о судьбе нашей современницы. Но когда публика вдруг хлынула на все сеансы, режиссерский «хурал», не исключая самых знаменитых и маститых, загудел на все лады. Было такое впечатление, точно Меньшов их обманул или оскорбил. Эта чисто женская, замешенная на зависти реакция обернулась в результате постыдной историей международного класса. Меньшова и Алентову, то есть режиссера и главную героиню, не пустили в Америку на вручение «Оскара»! Приз в Лос-Анджелесе под хохот зала получал какой-то назначенный представитель нашего посольства, неловкое положение которого запечатлели на пленку. Но и это не все. Потом авторов картины обвиняли в чуждой советскому кино «американской ориентации», в погоне за дешевым успехом. А публика, словно нарочно, продолжала ходить и ходить.

Авторы страдали. Я, как мог, утешал их. Рассказывал, что в балете конкурентки подсыпают в пуанты солисткам толченое стекло, что в театре от соперника прячут реквизит, что все это неизбежно. Это – нормальная расплата за успех. Я уже проговорился и написал, что признание публики – это и есть высший дар для актера, бесценная награда исполнителю. Но сколько ни повторяй эти слова, представить себе, что скрывается за ними для каждого конкретного человека, и со стороны разглядеть это просто невозможно.

Так вот, сейчас, когда я пишу это признание, со дня выхода фильма прошло много лет. И каких лет: вторжение всего закрытого из западного кинематографа с его блестящими актерами, превращение телевидения в домашнюю энциклопедию новейших экранных экспериментов. Я уже не говорю о звездах мирового театра и эстрады. А я, как щепка на волнах бурного потока, для многих людей все еще есть! Есть в виде актера, игравшего Гошу!

P. S. Только после окончания съемок я узнал, что эту роль должен был играть сам Меньшов. Его многие уговаривали взяться за эту работу. Тем более что его жена – героиня фильма. Но он выбрал меня. Чудо!!!

Я сегодня бесконечно благодарен Володе за этот бесценный подарок.

Ну, а счастливым финалом этой истории, к моей великой радости, конечно, стало появление и Владимира Меньшова, и Веры Алентовой во ВГИКе на нашей актерской кафедре, где теперь они учат ребят актерскому ремеслу.

Теперь, оглядываясь на пройденный путь, я обнаружил некую странную закономерность, согласно которой за стремление появиться на экране в разных амплуа мне приходилось часто расплачиваться своим здоровьем. Так, в 1957 году на съемках картины «Летят журавли» я по нелепой случайности сильно разорвал лицо, пытаясь поймать падающего партнера. В 1960-м, на «Даме с собачкой», ежедневные съемки в Крыму при беспощадном солнце спровоцировали болезнь глаз, и я надолго попал в больницу. Потом, на «Звезде пленительного счастья», шпагой сильно рассекли мне голову так, что опять больница.

И в довершение всего травма гортани при съемках драки в фильме «Москва слезам не верит» снова надолго уложила меня на больничную койку.

Я и сейчас, о какой бы работе ни зашла речь, с благодарностью вспоминаю тех, кто меня чинил, тем самым возвращая мне возможность работать дальше».

«Москва слезам не верит» опередил фильм – лауреат «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля «Тень воина», снятый японским режиссером Акирой Куросавой, который ранее получал «Оскара» в этой номинации за советский фильм «Дерсу Узала».

Долго статуэтка хранилась в Госкино СССР. Только в 1988 году Владимир Меньшов на первой церемонии вручения наград премии «Ника» получил своего «Оскара». Ему намеревались дать подержать статуэтку, а потом забрать. А Меньшов сказал: «Дудки!» – и уже больше с наградой не расставался.

В 2006 году вышла книга Ирины Агаповой и Маргариты Давыдовой «Москва слезам не верит: шесть женских судеб», описывающая биографии шести актрис, снявшихся в фильме (Муравьева, Алентова, Рязанова, Ханаева, Федорова, Вавилова).

В 1981 году создатели фильма «Москва слезам не верит» – Владимир Меньшов, художник фильма Саид Меняльщиков, актеры Вера Алентова, Ирина Муравьева, Раиса Рязанова и Алексей Баталов – удостоены Государственной премии СССР.

Фильм также номинировался на премию Берлинского кинофестиваля «Золотой медведь». Его купили более 100 стран.

За всю историю советского и российского кинематографа обладателями премии «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке» стали «Война и мир» (1968) Сергея Бондарчука; «Дерсу Узала» (1975) Акиры Куросавы (совместное производство СССР и Японии); «Москва слезам не верит» (1981) Владимира Меньшова; «Утомленные солнцем» (1994) Никиты Михалкова. Обладатель премии в категории «Лучший документальный фильм» – «Разгром немецких войск под Москвой» (1942), режиссеры Леонид Варламов и Илья Копалин. Обладатель премии в категории «Лучший короткометражный анимационный фильм» – «Старик и море» (1999) Александра Петрова.

«Шинель» – первая постановка Алексея Баталова

Завершение работы над фильмом Хейфица «Дорогой мой человек» совпало с окончанием Баталовым Высших режиссерских курсов. Ему предстояло снять художественный фильм – дипломную работу. Как раз в это время Алексей Владимирович находился в Ленинграде и проживал у Анны Ахматовой. В один из вечеров, когда эти во многом родственные души (к чему мы еще непременно вернемся) сидели на кухне, пили чай и неспешно беседовали, артист пожаловался поэтессе: «Вот что ни делаю, а из головы не выходит предстоящая дипломная работа. Требуется небольшое, но цельное и содержательное произведение». Анна Андреевна, ни на миг не задумываясь, изрекла: «Алешенька, ну, конечно же, вам следует снять «Шинель» Гоголя. Я просто удивляюсь, почему до сих пор никто из людей кино не