Роковые женщины Серебряного века. По материалам судебных процессов - Лев Яковлевич Лурье
Во время бракоразводного дела Пуаре (ей в 1913 году было 50 лет) заявила графу, что забеременела. То, что она в «интересном положении», было ясно и немногим свидетелям свадьбы — живот заметно округлился, беременность не скрывалась.
Хотя скоро должны были случиться роды, граф уехал в семейное имение Отрада в Калужской губернии. 29 января 1914 года он получил телеграмму о рождении сына Алексея Орлова-Давыдова («Алексей приехал»). Когда вернулся в Петербург, Мария Яковлевна сказала ему, как бы шутя: «Смотри, какой красивый, какой славный, на рынке достали».
Алексея Алексеевича Орлова-Давыдова крестили в Москве, причем днем рождения указали 6 февраля, а не 29 января. Мария Яковлевна настояла, что эта дата выглядит лучше — к этому времени отец уже вернулся из имения и мог присутствовать при родах.
Орлов Денисов был счастлив. Он отличался чадолюбием и радовался появлению сына.
После крещения ребенка граф с новой женой выехал за границу, ребенка оставили в России с няньками и кормилицей. В Европе их застала Первая мировая война. С трудом удалось вернуться на родину. По возвращении в Петроград граф решил не оставаться в прежнем доме на Английской набережной — не хотел селиться с новой семьей на старом пепелище.
Стали обустраивать квартиру в Царском Селе. Но Мария Яковлевна оставила свою старую квартиру для приездов в Петроград. Впрочем, она вообще мало бывала дома, а больше — в Москве. Семейная жизнь как-то не складывалась, начались трения. Постепенно граф стал тяготиться своей оторванностью от старших детей, родственников, от обычного круга знакомых.
Мария Яковлевна тоже как будто скучала и холодно относилась к ребенку. Тут еще случилась история с «дочерью» Марии Яковлевны — Таней. Девушка уже окончила институт, нашла жениха и готовилась выйти замуж.
Мария Яковлевна хотела, чтобы Алексей Анатольевич в качестве отчима помогал падчерице. Но графу роль отчима не улыбалась, он считал, что у Тани есть отец — князь П. Д. Долгоруков, который и должен заботиться о дочери. «К тому же, — рассказывал граф, — я не имел ни нравственного права, ни желания отдавать ей часть своего состояния».
Между тем с замужеством Марии Яковлевны князь Долгоруков уменьшил выплату на воспитание дочери с 500 до 200 рублей в месяц. Около этого же времени у графа зарождаются подозрения. Он всматривается как в своего сына Лельку, так и в Таню и не находит в них ни малейшего сходства с родителями. Опять усилились спиритические сеансы, видения, явления. Мария Яковлевна чувствует себя неуверенно. Ей постоянно казалось: против нее целенаправленно ведется интрига, ее преследуют.
В день рождения Марии Яковлевны собрались в Царском Селе гости, а она устроила в соседней комнате графу сцену, осыпала его упреками по разным поводам и неожиданно сказала: «Я вижу, ты сомневаешься что Лелька (Алексей) твой сын. Тогда пусть меня освидетельствуют и найдут, что я не могу иметь детей. Но пусть мне дадут за это миллиончик». Граф в полном недоумении, но ответил, что ей за это и 10 копеек не дадут.
Графу посоветовали обратиться к присяжному поверенному Александру Демьянову. Беседа с ним стала поворотным пунктом. Демьянов выслушал историю развода Орлова-Давыдова, женитьбы и рождения ребенка и уверенно заявил: графа надувают. Одновременно личный камердинер графа Карл Лапе, поссорившись с хозяйкой, объясняет графу, как жестоко тот был обманут.
Напрасно ближайшие друзья, среди них один из самых известных политических деятелей предреволюционной России — Василий Маклаков, советуют графу решить свои проблемы с Пуаре без скандала. Маклакову было понятно, что в обстановке острейшей политической борьбы, где Орлов-Давыдов и его друзья, примыкающие к оппозиции масоны, противостоят сторонникам абсолютной монархии, скандальный процесс не в интересах либералов и самого Орлова-Давыдова.
Но граф жаждал крови и обратился в прокуратуру. Завели уголовное дело о мошенничестве — подлоге новорожденного. Алексей Орлов-Давыдов: «Я был в ужасе, чувствовал себя одураченным, чувствовал свою глубокую вину перед первой семьей. Стал припоминать все подробности рождения сына и убедился, что верил всему на слово. Я был в негодовании на М. Я. и на себя за свою бесконечную глупость».
Он обвиняет жену не только в авантюре с младенцем, но и в том, что она обманным путем принудила его к женитьбе, что она мошенница, достойная каторжных работ».
Графа можно понять — до тех пор пока его фиктивный ребенок считается юридически одним из его наследников, он претендует на часть наследства графа. А оно майоратное — в случае его смерти большая часть достается старшему сыну от первого брака — Сергею. Но он слаб здоровьем, случись что — большая часть состояния окажется у самозванного второго сына. Единственный выход — доказать факт подлога. И путь для этого один — обличить Марию Пуаре в преступлении, сознательном обмане графа и церкви, в которой крестили не того младенца. Если Пуаре приговорят к каторжным работам, последует развод и граф больше не должен содержать ни обманщицу, ни подкидыша.
В январе 1916 года Марию Пуаре арестовывают. В результате графиня Орлова-Давыдова оказывается в одиночной камере Петербургской женской тюрьмы. Дело вел следователь по особо важным делам Петроградского окружного суда Павел Александров. За ним уже сложилась определенная репутация, на всю Россию известны были его расследования о покушении на жизнь бывшего премьер-министра С. Ю. Витте (доказал в 1907 году причастность к этому царской охранки), об отравлении доктором Панченко Бутурлина, об убийстве артистки Тимме, о проделках аферистки Ольги Штейн, дело педагога-развратника Дюлу, дело о гибели сына адмирала Куроша, дело о пожаре в Петербургском народном доме по вине принца Ольденбургского и другие.
В апреле 1916 года в журнале «Обозрение театров» вышли «Тюремные стихи» Марии Пуаре «Мужу», «Предателям», «гр. О-Д», в которых автор предстает обманутой людьми, мужем, обстоятельствами. В конце концов ее отпускают под залог в 25 тысяч рублей, собранных друзьями.
В сентябре 1916 года состоялся судебный процесс. На 150 мест судебного зала — три тысячи заявок. И подсудимая, и истцы, и свидетели, и адвокаты, представляющие интересы сторон, — знаменитости. Процесс продолжался восемь дней. И неделю с лишним репортажи о нем публиковались во всех ведущих газетах России. Как писал критик Юрий Беляев в «Новом времени»: «Тут и аристократы, и плебеи, адвокаты, гадалки, спириты, актеры и над всем этим, как солнечное паникадило, висит и сверкает миллион». Настоящее шоу. Не без элементов
