На линии огня - Михаил Сидорович Прудников

— Пробраться в Молодечно трудно? — спросил Шалва.

— С документом можно. Но только не группой. Даже двое у них подозрение вызывают. Скажем, одного я бы мог провезти. Но уже вторая моя поездка подряд будет сомнительной.

— Понятно. — Шалва раздумывал. — Там с людьми связаться надо. Вас на связь посылать не велели. Для Шуры это — лишнее, только осложнит ее работу. Так что еще кому-то нужно. Приказано Шуру прикрыть там.

— Уж не сам ли ты идти собираешься? — забеспокоился Николай Васильевич.

— А что? — улыбнулся Шалва. — Или не гожусь для такого дела?

— Так ты же грузин. Тебя немцы в момент опознают.

— А вот Григорий, скажем, может пойти?

— Почему — нет? — простодушно отозвался Николай Васильевич, не ожидая подвоха. — Григорий — рыжий. Рыжих в Молодечно хватает.

— А ведь он тоже грузин.

— Да ну! — не поверил лесничий.

— Вот так, Николай Васильевич. Кого послать, мы разберемся. А вот как это сделать? Кстати, приличный костюм у вас найдется?

— Графом не одену, а за богатого мужика сойдет. Это если ты о Григории. Остальным-то мои пиджаки как пальто будут.

— Готовьте костюм, — Шалва поднялся. — А я немножко с ребятами посоветуюсь.

Вечером от дома лесничего отошли две темные фигуры, в одной из них можно было узнать Шалву, в другой — с трудом — Григория. На Чавлеашвили был дорогой добротный, почти новый черный костюм. По лесу шли молча и наконец добрались до железнодорожной ветки. Направились вдоль нее и остановились у крутого подъема. Из кустов долго слушали, как прошел патруль с фонарем, проверяя рельсы. Вскоре вдали застучали колеса эшелона.

Шалва ободряюще похлопал товарища по плечу, и Григорий скользнул к насыпи. Мимо, по подъему, уже шли товарные вагоны состава, который значительно уменьшил скорость. Григорий всматривался в проскакивающие тамбуры и, наконец, выждав момент для прыжка, оказался в одном из них. Как и предсказывал Николай Васильевич, тамбуры средних вагонов действительно оказались пустыми, а выбранная Григорием платформа была гружена тесом, накрытым брезентом. Под этот же брезент забрался и Григорий.

В Молодечно, как только состав остановился, Григорий спрыгнул на противоположную от здания вокзала сторону, быстро пробежал вдоль забора к строениям складов и нырнул в проем между ними. Почти тут же он услышал шаги часовых. Сдерживая дыхание, переждал их, потом осмотревшись, с удовлетворением убедился, что находится именно там, где нужно. Тогда он подтянулся на руках и оказался на крыше склада с окном чердака, смотрящим за забор, которым был обнесен вокзал

На чердаке он дождался рассвета и, пропустив очередных часовых, прыгнул из окна за забор.

Вскоре по улицам Молодечно шел человек в дорогом, но довольно помятом костюме. Он привлек к себе внимание и тем, что, судя по всему, был изрядно навеселе. Полицейские и немцы смотрели на него с удивлением, но не останавливали — слишком уверенно шагал по городу этот человек.

И все же очередной патруль остановил Григория, потребовал:

— Документы!

— О! Документы! В порядке документы! — Григорий играл подвыпившего счастливца, вытащил и протянул полицейскому какую-то бумагу. — Купил! Погрузил! Вагон на вокзал. Пожалуйста — документы.

— Что это? — спросил полицай, недоуменно вертя бумагу.

— Это — купчая, это — страховка, это — проездной литер. Купил, везу в Минск, хороший барыш будет.

— Ваши личные документы? — уже как-то растерянно потребовал полицай.

— А-a! Мои документы? — рассмеялся Григорий. — Вот мои документы. — Он забрал бумаги и вручил полицаю аусвайс.

Полицай, обнаружив на документе подпись достаточно большого начальника, вернул Григорию аусвайс, откозырял и пошел восвояси.

Григорий направлялся к рынку. Его остановил еще один патруль, оказавшийся более требовательным и даже пригрозивший после вновь разыгранной сцены радости оптового спекулянта:

— Смотри, как бы твой груз партизаны на воздух не пустили!

— Зачем партизаны? — изумлялся «спекулянт». — Какие партизаны? Пойдем лучше выпьем!

На рынке он действительно прежде всего купил бутылку водки, сунул ее в карман пиджака — так, чтобы торчало горлышко, а потом стал прицениваться к велюровой шляпе в лавке торговца подержанными вещами.

— Господин купит шляпу? — нетерпеливо спросил продавец, которому надоела долгая примерка.

— Нет, эту шляпу я не куплю, — сказал Григорий и добавил, подчеркивая слова: — Я хотел бы иметь шляпу нового фасона из бежевого фетра.

Продавец по-иному, уже внимательно посмотрел на покупателя и тем же тоном ответил:

— Может быть, я смогу что-нибудь предложить вам на днях. Я ожидаю партию нового товара.

— Опять ждать! — Григорий снова был «навеселе». — Пойдем лучше выпьем. Я хорошо заработал. Угощаю!

Продавец не заставил себя долго уговаривать, тотчас закрыл лавку, сказав только:

— Выпить можно и здесь. Закуска у меня найдется.

Вдвоем они быстро накрыли стол, вылили полбутылки водки в ведро, остальную разлили по стаканам, сели друг против друга.

— Ну, здравствуй, Вальтер! — Григорий пожал подпольщику руку. — Впрочем, здесь я должен называть тебя Алексеем.

— Можно Алексеем, можно Алешей, а при твоей роли можно просто Лешкой. — Вальтер улыбнулся.

4. ВОСКРЕСНОЕ ГУЛЯНИЕ

Шуру в Молодечно вез Николай Васильевич. Правда, до въезда в город она сидела в стареньком платье на задке телеги и при въезде объяснила полицаям, что служит в прислугах у бургомистра Юзефовича, пославшего ее в Молодечно за лекарством. Зато в самом городе с ней произошла удивительная перемена. Николай Васильевич ненадолго остановился, чтобы напоить лошадей, а Шура тем временем скользнула за калитку окраинного домика, где ее встретила уже поджидавшая гостью молодая девушка. Она тут же стала помогать Шуре переодеться в совершенно другое платье то самое, которое с такой тщательностью гладилось еще в партизанском лагере. Девушка ловко скрутила старое Шурино платье, забрала у нее старый документ и шепнула:

— Улица Нагорная, восемь.

По городу Шура ехала, удобно устроившись на телеге, а Николай Васильевич из уважения к пассажирке шел рядом.

В центре города Шура демонстративно щедро расплатилась с лесничим и направилась к Нагорной улице, к дому номер восемь. Внешне он выглядел жилищем явно зажиточных людей, и Шура решительно ступила на крыльцо, смело постучала. Ей открыла девушка в переднике — очевидно, служанка:

— Вам кого?

— Хозяев, — повелительным тоном ответила Шура и вошла в коридор.

Однако при появлении хозяйки она ласково заулыбалась, заговорила извиняющимся тоном:

— Извините, пожалуйста. Увидела приличный дом и решила обратиться к вам за помощью. Я — дочь барона, ищу здесь свою сестру. Мне надо привести себя в порядок с дороги. Не окажете ли вы любезность? Не разрешите ли умыться и причесаться с дороги? Сегодня воскресенье, в городе гулянье, все такие