Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов
Только ведь и не сидел Анатолий всё время в Казани, по командировкам его много носило.
Так, в январе 1942 года, в самую тяжкую пору блокады, Анатолий Александров был командирован в Ленинград. Здесь он до мая передавал черноморский опыт по размагничиванию кораблей.
Впоследствии он вспоминал:
«Поразительной была жизнь в блокадном Ленинграде. Смерть здесь была совершенно обыденным явлением. Трупы лежали прямо на тротуарах, засыпанных глубоким снегом, люди шли по тропинкам, переступая через них. Грузовики, полные трупов, везли их в траншеи на кладбище, сверху сидели грузчики и жевали свой хлебный паек. Докукин, сотрудник ЛФТИ, когда я зашёл к нему в лабораторию, показал мне, какую крысу он поймал и долго обсуждал, как ее приготовить – тушить или жарить на олифе. Валя Иоффе, придя к Кобеко, вполне спокойно советовала ему снять перчатки с лежавшего неподалёку покойника». [133]
Летом на юге немцы начали новое наступление. Уже достаточно скоро германская армия подошла к Сталинграду. По приказу Наркомата ВМФ Анатолий Петрович в начале августа 1942 года отправляется туда. Ему поручено проверить состояние дел с размагничиванием речных судов.
И вот картина вблизи Сталинграда: «Когда мы подъезжали к городу, оказалось, что над ним тучи немецких самолётов, идет жесточайшая бомбёжка Сталинграда, с южной стороны наступают немецкие танки и уже подошли довольно близко к реке Царице. Немецкие группы самолётов подлетали одна за другой, в городе мы насчитали больше 50 больших пожаров». [193, с. 60]
Тогда немцы ещё не разбили сам город в том страшном налёте 23 августа, когда тысячи людей погибли в образованном сплошными пожарами «огненном смерче», но Волгу они уже пытались перегородить, забросив в реку около 350 донных мин.
И именно в Сталинграде была ещё раз зримо явлена эффективность и надёжность разработанной Александровым «системы ЛФТИ». Случилось так, что, несмотря на малые расстояния между минами на дне реки и корпусами проходивших над ними кораблей, не произошло ни одного случая подрыва размагниченного судна именно на них. Кроме одного – когда вполне разумный вице-адмирал Борис Хорошхин, командовавший бронекатерами Волжской флотилии в Сталинграде, сам в 1941 году возглавлявший госкомиссию по приёмке «системы ЛФТИ» на «Марате», поторопился выйти на траление на своём катере, который не был до конца обработан и требовал дополнительного размагничивания. Вышел, несмотря на то что сотрудник Александрова Юрий Лазуркин выдал письменный (!) запрет на это. Вышел… и подорвался. Погиб 1 августа со всей командой.
Но зато все всё поняли про истинную цену того, что делает команда Александрова. Жизнями измерялась та цена…
После Сталинграда работы по противоминной защите кораблей практически завершились: на всех флотах уже были созданы соответствующие службы, и специалистов из физтеха только иногда призывали на помощь. Но сами работы по этой тематике продолжались: сотрудники института принимали участие в разработке магнитометров новых классов, преподавали на подготовительных курсах для флотских и армейских специалистов по размагничиванию.
В Казани в 1943 году в семье Александровых родился второй сын. Назвали Петром. Но тут же возникла большая проблема: из-за голода у матери не было молока. И новорождённого младенца пришлось поить… сладким чаем! Слава Богу, что Абрам Фёдорович дал отпуск, несмотря на запреты военного времени. Удалось две недели пожить в детском академическом лагере в Шаланге, где Анатолий навострился глушить рыбу толом, что прихватил из лаборатории, – занимались в ту пору повышением возможностей взрывчатки. А добытых таким образом лещей меняли на рынке на масло и молоко.
А вскоре удалось договориться и перевести малыша вообще на коровье молоко. Так и спасли Петьку. Да и Марьяну тоже…
Хлопотный год был 1943‐й. Хлопотный и голодный…
Глава 2
Неожиданный атом
Обвинители физтеха и лично Иоффе – те самые, что в 1938 году вменяли ему в вину отрыв науки от техники, «от задач народного хозяйства» – ссылались на то, что в ЛФТИ начали разворачиваться работы, непонятные для непосвящённых.
Это были работы над атомным проектом.
Нет, в те годы это не был ещё тот Атомный проект, который известен нам из истории. Это вообще ещё не было проектом – физики только нащупывали понимание, на что по-настоящему способен атом. И уж тем более это понимание было недоступно «гражданским». И в тех обвинениях против Иоффе, якобы заставлявшего ЛФТИ отрываться от практики, Александрова в его защитительном выступлении пытались срезать именно вопросом: «А что по ядру? Какая польза?»…
Ведь это сегодня понятно, что первое в России и второе в мире удачное расщепление 10 октября 1932 года атомного ядра в Харьковском физтехе – это был огромный научный успех советских учёных. Но что от этого получит народное хозяйство страны? Это было примерно на том же уровне осознания, как сегодня – инвестиционная привлекательность реликтового излучения. Да, подтвердили, что атом делим. И учёным, конечно же, было очень интересно, что это даёт. Но что это даёт для выполнения пятилетнего плана? Отнюдь не праздный в те годы вопрос. В те годы от него могло потянуть и тухлым духом вагонзака, и бесцветным ароматом колымской метели. А то и кислым запахом ствола у затылка…
И ведь возможностей, открывавшихся при овладении делением атома, не видели не только в партийных комитетах, но даже и в Академии наук. Буквально за два года до открытия деления урана, в 1936 году, когда ядерная тематика стала уже основным предметом на знаменитых физтеховских семинарах, на сессии АН СССР институт Иоффе был подвергнут критике за ведение «не имеющих практической перспективы» работ по ядерной физике.
Так что когда Анатолий Петрович встал на защиту Иоффе от нападок, выступил он – по факту – не только против партии, но и против Академии наук. Хотя последнее было не так и важно – к академии в институте даже и после вхождения ЛФТИ в её систему в 1939 году и без того отношение было жалостливо-отстранённое. Как к опустившемуся родственнику.
Но – всё же родственнику: в конце концов, сам Абрам Фёдорович Иоффе тоже был академиком. А оппонентом ему выступал сам великий Вернадский, рассуждая так:
«Между прочим я ему указал, что сейчас обструкция в физиках (Иоффе, Вавилов – я не называл лиц). Они направляют усилия на изучение атомного ядра и его теории и здесь (например, Капица, Ландау) делается много важного –
