Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута

— Ну мы ведь знаем, что каждый день происходит, — ответил Михаил.

Дежурный замер на секунду, чтобы справиться с болезненным уколом совести по поводу собственной дочери, а потом сконфуженно кивнул и попрощался.

За те полтора года, что в отделении не видели Николая Николаевича Китаева, он успел сильно измениться. Казалось, что без того невыразительные черты лица следователя стерлись окончательно за ненадобностью, растворились вместе с мимикой. Он постарел, осунулся и как будто растаял в своем неизменном строгом нескладно сидящем костюме, который носил теперь все чаще, надевая форму лишь изредка. Изменения эти были вызваны в том числе и проверкой дел об убийствах девушек в Ангарске. Результаты той проверки выглядели не слишком обнадеживающе и не содержали никакой конкретной информации, кроме данных о сержанте Сергее Иванове. Несколько десятков дел об убийствах девушек. Очевидно, что не менее десятка дел приплели просто, чтобы связать воедино списанные в архив дела. Кого обухом по голове огрели, кому внутренности вырезали, кому кисти рук отсекли и отверткой насмерть забили. Всех нашли в разных местах и при разных обстоятельствах. У сержанта Иванова было алиби практически всегда. Выжившая девушка его опознала, да и машину его вспомнила, но дело все равно решили замять. Сергей из органов уволился, с сожительницей расстался и благополучно стал спиваться, а убийства продолжались. По этому поводу Китаеву тогда звонили из Ангарска: проверку устроил, не пойми в чем обвинил человека и тот уволился, а в отделении и без таких ревизоров людей не хватает…

Николай Николаевич продолжал читать лекции, редактировать журнал, посвященный криминалистике, но от ведения дел его постепенно стали отстранять. Он не слишком переживал на этот счет. За свою карьеру Китаев не один десяток раз слышал упреки начальства. Продвижение по карьерной лестнице его не интересовало, в прокуроры области он не метил, а вот изучать поведение преступников ему всегда было интересно. Впрочем, если поначалу его занимал вопрос о том, как разработать методику поимки серийных убийц, то со временем все сильнее интересовали ошибки системы. Маньяк ведь не способен сотворить столько зла, сколько неправильно настроенная машина правосудия. Андрей Чикатило, Геннадий Михасевич, Сергей Головкин, Василий Кулик[7] годами насиловали и убивали, но ведь страшно то, что по делам об их преступлениях выносили смертные приговоры невиновным людям. Человека начинали подозревать по причине знакомства с жертвой и неблагополучного прошлого, обвиняли, заставляли признаться в том, чего он не совершал, и приговаривали к исключительной мере наказания. Маньяк тем временем продолжал убивать, а система продолжала искать неблагонадежных знакомых из окружения жертв. Всех все устраивало годами. В 1986 году, когда Китаев вел дело Василия Кулика, он был страшно возмущен тем, что эту историю пытались замести под ковер. Спустя несколько лет Николай Николаевич внимательно следил за делом Николая Фефилова[8], из-за которого приговорили к смертной казни одного человека и сломали жизни еще десятку людей. И вновь никто не захотел говорить об ошибках. В 1990-х годах страна стремительно менялась. Казалось, что дело Андрея Чикатило навсегда изменит подход к поимке таких преступников. Газеты наперебой вещали об ошибках следствия, при этом частенько допуская тысячу неточностей в одной фразе. Николаю Николаевичу хотелось научиться рассказывать о таких делах достаточно просто и грамотно, чтобы и обычные люди, и начальство, подзабывшее о тонкостях работы в поле, его понимали. Карьера Китаева пошла в гору. Он стал звездой криминалистики благодаря тому, что не боялся признавать ошибки системы.

— Серийный преступник — это всегда стресс-тест для системы, который показывает наличие проблем в делопроизводстве. Проблема в том, что появление такого убийцы невозможно прогнозировать, а мотив невозможно угадать, — любил говорить он в своих интервью.

Годы шли. И если журналисты все так же с удовольствием обращались к Николаю Николаевичу за комментариями, то в системе к нему начинали относиться со все большим подозрением. Статьи о несправедливо вынесенных смертных приговорах принимали к публикации, но просили обязательно дать оговорку, что правосудие в СССР ничего общего с современным российским не имеет. Публикации откладывали и заминали, а коллеги на различных конференциях стыдливо отводили глаза в сторону, хотя пару минут назад в курилке обсуждали этот же вопрос с живым интересом.

В своем исследовательском азарте Николай Николаевич не заметил, как вокруг него образовался профессиональный вакуум. Ему все так же выражали всяческое уважение, но предпочитали сторониться. Впрочем, студенты легко заполняли этот вакуум. Они еще пребывали в том возрасте, когда живо веришь в то, что можешь изменить мир, и оттого с интересом слушали истории о несправедливости.

— Вы должны помнить, как поступать правильно. Помните, что вам сказали, когда вы пришли учиться? «Забудьте обо всем, чему вас учили в школе». Верно? И когда вы на работу выйдете, вам скажут то же самое. Так вот, не нужно забывать. Первым делом любой сотрудник учится обходить правила и минимизировать усилия. Конечно, знать об этом необходимо, но не нужно забывать, зачем вы пришли сюда учиться. Вы ведь хотели помогать людям. Если не знаете, как поступить, просто поступайте правильно. Так, как нужно для того, чтобы помочь. Иначе зачем это все? — примерно такими словами Николай Николаевич заканчивал обычно курс своих лекций.

Фразой о том, что нужно помогать людям, закончил свой ответ на экзамене студент Артем Дубынин. В тот раз экзамен принимал не Николай Николаевич (он был тогда слишком занят публикацией своей новой книги), а другой преподаватель. Экзаменатор с маленькими, глубоко посаженными глазами скривился, услышав окончание ответа Дубынина. Молодой человек настороженно замолчал, а мужчина с некоторой брезгливостью все же вывел слово «хорошо» в графе ведомости с оценками.

В 2000 году Николаю Китаеву все же удалось добиться публикации своей работы о несправедливых смертных приговорах. Небольшое научное издательство Байкальского университета публиковало в основном брошюры о научных конференциях и диссертации своих сотрудников. Такой контент редко привлекает к себе чье-то внимание, но работа Китаева стала исключением. Монографией тут же заинтересовались местные журналисты, книгу обсуждали в научных кругах, а прокурор области Мерзляков окончательно решил, что Китаев — личность опасная и непредсказуемая. Стресс-тест для системы, как он сам любил выражаться. Радовало лишь то, что Китаеву уже через несколько месяцев должно было исполниться пятьдесят, а значит, его легко можно было отправить на заслуженную и, несомненно, почетную пенсию. Да и транспортную прокуратуру, поговаривали, хотят расформировать. Ну а до поры до времени его можно было отправить с проверкой в Ангарск, благо что в Москве никто и не вспоминал о существовании этого города.

Николай Николаевич ужасно устал от всей этой суеты с изданием монографии, противостояния с начальством и своего подвешенного состояния на