Кошки. Письма на заметку - Шон Ашер
‘Я ОЧЕНЬ БЕСПОКОИЛАСЬ, ЧТО СТАНЕТ С НИМ БЕЗ МЕНЯ. НО МНЕ ТЯЖЕЛО ДАЖЕ ПОДУМАТЬ, КАК Я ТУТ ОСТАНУСЬ БЕЗ НЕГО. ЕГО ЖИЗНЬ ДЕСЯТЬ ЛЕТ БЫЛА НЕРАЗРЫВНО СПЛЕТЕНА С МОЕЙ ’.
Утро четверга. Моего бесценного спутника со мной больше нет. Скорее всего, мы успеем поговорить, прежде чем это письмо до тебя доберется, так что ты уже знаешь. Сидела с ним допоздна в гостиной, потом перенесла в спальню и закрыла дверь, чтобы проще было следить за ним ночью. Около половины четвертого меня разбудило его трудное дыхание. Он лег у двери и постанывал. Я села рядом с ним, гладила его и успокаивала. Наконец он поднялся и ушел под кровать. Там он и умер, уже утром – думаю, когда Роджер уходил в школу. Мы услышали, что он заплакал внизу, после завтрака. Мы спустились, и Роджер сказал, что он под кроватью. Мне было плохо видно, но, когда Роджер ушел, я принесла фонарик – и действительно. Вскоре пришла Ида и передвинула кровать, чтобы мне было удобнее взять его на руки. Мы уложили его в старую круглую корзину, которую он так любил. Я попрошу Элиота похоронить его в саду под окнами кабинета – там его никто не побеспокоит.
Чувства самые мрачные и грустные, не стану даже пытаться их выразить. Последние три года, с тех самых пор, как я летала в декабре в Кливленд и впервые осознала свое положение, я все время волновалась о судьбе своей семьи. Я знала, что о Джеффи никто позаботиться не сможет, ведь вряд ли тот, кто возьмет к себе Роджера, захотел бы иметь дело еще и с кошками, так что даже Моппет некуда было бы деть. Когда она умерла в сентябре, я поняла, что это начало неизбежного разрушения всего того, что я называла своей жизнью. И вот я дожила до следующего шага. Но все же за Джеффи мне стоило бы радоваться, и думаю, что скоро я это пойму – как больно, как страшно было бы для него пережить меня. Этого можно больше не бояться.
Моя радость, наверное, не нужно бы посылать тебе все это, но похоже, что мне необходимо выговориться.
Теперь ничто не мешает нам с Роджером приехать к тебе – покинуть один пустой дом и вернуться в другой. Я поговорю с тобой, когда это лучше сделать. Нам тут теперь совсем неважно, так что скажи, удобнее ли тебе встречать утренний или вечерний поезд, в такую-то погоду. Конечно, если погода испортится окончательно, мы не поедем.
У меня сегодня процедура. На улице холодно и ветрено, но ясно, думаю, что снег с дорог по большей части убрали. Позвоню тебе сегодня вечером, надеюсь, что застану. А пока – люблю.
Рейчел
03
Кошачья ферма
Джек Леммон и Вальтер Маттау за свою карьеру в Голливуде много раз работали вместе. «Странная парочка» в 1968 году и «Старые ворчуны» на четверть века позже в особенности выиграли от их редкостной сыгранности. Неудивительно, что и вне съемочной площадки они были лучшими друзьями, и их озорное чувство юмора проявлялось и в переписке. За годы дружбы они послали друг другу великое множество остроумных записок, разыгрывая и развлекая друг друга. В декабре 1988 года, в преддверии Рождества, Леммон в своем письме возродил шутку, впервые увидевшую свет в 1875 году в одной иллинойской газете.
Джек Леммон – Вальтеру Маттау
23 декабря 1988 г.
Вальтеру Маттау
Тойопа, 278
Пасифик Палисейдс
Калифорния, 90272
Милый Вальс,
ты ведь всегда ищешь, куда бы выгодней вложиться. Не уверен, конечно, что это предложение тебя заинтересует, но не хотелось бы, чтобы оно прошло мимо тебя – тут похоже, что можно серьезно заработать, вложив незначительный начальный капитал.
Мы с ребятами думаем купить большую кошачью ферму в Мексике, неподалеку от Эрмосильо. Начать хотим скромно, примерно с миллиона голов. Каждая кошка приносит в год дюжину котят; белые шкурки идут по 20 центов за штуку, а черные – по 40. Таким образом, мы имеем 12 миллионов шкурок в год, что дает больше трех миллионов долларов. На круг получается 10 тысяч в день, если не считать праздников.
Умелый мексиканский кошатник обдирает до 50 кошек в день, при оплате в 3 доллара и 15 центов. На всю ферму понадобится 663 мексиканца, что оставит нам по 8200 долларов в день чистыми.
Кормить кошек мы будем крысами. Крысы размножаются в четыре раза быстрее кошек. Мы заведем крысиное ранчо по соседству с фермой. Если начать с четырех миллионов крыс, то на каждую кошку придется по четыре крысы. А крыс мы будем кормить тушками ободранных кошек, так что каждой крысе достанется по четверти кошки. Очевидно, что вся затея совершенно чистая – полная самоокупаемость и автоматизация. Кошки едят крыс, крысы едят кошек, а шкурки наши.
‘МЫ С РЕБЯТАМИ ДУМАЕМ КУПИТЬ БОЛЬШУЮ КОШАЧЬЮ ФЕРМУ В МЕКСИКЕ, НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЭРМОСИЛЬО. НАЧАТЬ ХОТИМ СКРОМНО, ПРИМЕРНО С МИЛЛИОНА ГОЛОВ ’.
Если заинтересуешься, дай мне знать. Сам понимаешь, я не стану брать в дело кого попало, а число пайщиков ограничено.
Кроме того, я надеюсь, что мне вскорости удастся наконец скрестить кошек со змеями, и тогда они будут линять совершенно самостоятельно, причем дважды в год. Сэкономим на зарплате кошатников и, кроме того, спустим с каждой по две шкуры.
Лучшего подарка на Рождество, чем такое великолепное деловое предложение, я себе и представить не могу.
Твой, Джек
04
Мое несчастное сердце
«Жизнеописание доктора Дарвина» – биография английского врача и философа Эразма Дарвина, приходившегося дедом Чарльзу Дарвину, – принадлежит перу поэта Анны Сьюард. Выход биографии в 1804 году вызвал немалое удивление и даже неприятие со стороны семьи доктора, поскольку она содержала неожиданный обмен письмами: в 1780 году Дарвин, судя по всему, отправил Сьюард, своей давней знакомой, весьма вольное и полное намеков послание – адресованное ее кошке, Фелине По, и написанное от лица его собственного кота, Персидского Снежка. Кошка, разумеется, ответила, и в мемуары были включены обе стороны их переписки. Как бы то ни было, эти письма открывают увлекательную, неизвестную сторону жизни Дарвина и в свое время вызвали довольно бурную дискуссию по вопросу рамок в отношениях между биографом и его предметом. Репутация кошек, впрочем, не пострадала.
Персидский Снежок и мисс Фелина По
Сентябрь 1780 г.
Литчфилд,
