На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
— Брешешь ты все! — «возражали» мы — Зачем им тут склады? Им на фронте солдат кормить надо. А тут что за армия? Так себе, только охрана.
— Скоро увидите! — грозил староста. — Охрана…
Нас не интересовали ни численность полоцкого гарнизона, ни место расположения складов — это мы знали и без старосты, но то, что они заполняются уже сейчас, привлекло наше внимание.
— Не хочешь, не говори, — «соглашались» мы. — Потому что все равно соврешь. Тебе верить…
— Скоро узнаете! — повторял ои. — Ничего, ничего, посмотрим…
В подобных «препирательствах» со старостой, то смещая объект своего интереса и оставляя гитлеровского прислужника в убежденности, что он не сообщает нам самого главного, то играя на его непомерном самолюбии, мы выяснили, что гестапо готовит против партизан, в том числе «Неуловимых», карательную экспедицию в самое ближайшее время. Но было похоже, что эта экспедиция лишь предваряет какую-то более крупную кампанию, планируемую на более полный срок.
При сопоставлении полученной от старосты информации с данными, которыми уже располагала наша разведка, мы пришли к выводу, что и предварительная, и основная карательные операции значительно превзойдут по своему размаху проводимые раньше. Причем, если первая угрожала только «Неуловимым», то вторая, как показывал анализ, была направлена против всего партизанского края северо-восточной Белоруссии.
Наша разведка получила новое, очень серьезное задание.
Прежде всего нужно было сгладить, предупредить последствия случайности в истории со старостой сбить Фибиха с толку, запутать его в собственных ходах.
К этому времени мы знали, что шифр одного из наших радистов стал известен противнику, и могли дать донесение в Центр, которое наверняка перехватил бы и Фибих.
Смысл составленного донесения сводился к тому, что староста деревни Белое, якобы наш разведчик, вынужден бросить свою должность и прийти в бригаду в связи с важным сообщением.
В другой радиограмме тем же, известным гестапо шифром мы сообщали, что во время случайной стычки в районе шоссе Новосокольники — Полоцк мы понесли потери и погиб один из недавно зачисленных в состав бригады — сцепщик полоцкой железнодорожной станции.
Естественно, что в другом, специальном донесении в Центр мы объяснили суть дела.
Как, по нашим расчетам, должен был рассуждать Фибих? Провал со старостой и гибель внедренного агента никакой информации, кроме месторасположения продовольственных складов, партизанам не давали. Если же партизаны и догадались о назначении складов, то ни сроков, ни истинных размеров операций они не знают. В определенном смысле, как мы не без оснований полагали, в данном случае оберштурмфюрер должен остаться спокойным.
Время торопило нас. Свое задание получила не только разведка, но и весь личный состав отрядов. Вторая крупная карательная операция могла ставить своей целью организацию «котлов», в которых окруженные партизаны подверглись бы длительной осаде и в результате, как вполне резонно мог предположить враг, неминуемо погибли.
Чтобы избежать этого, следовало заранее подготовить новый район дислокации, которым при любых условиях остался бы неизвестным врагу.
Но «Неуловимые» должны были готовиться и к локальной вражеской карательной операции, направленной непосредственно против соединения. На этот случай было решено подготовить встречным удар по противнику.
В дневнике я называл его «Бой прикрытия». По этому поводу там есть такая запись: «Направление — Дохнары. Особое внимание. Отрабатывали со Щербиной. Надежный командир. Уверен — справится».
Это означало, что мы считали дохнарское направление наиболее вероятным из тех, какие враг выберет для осуществления карательной экспедиции против нас.
План предполагаемой нами операции ответного удара по противнику включал в себя группу прикрытия числом до пятидесяти человек, которая должна была остановить врага на этом особенно опасном участке с тем, чтобы бригада своевременно успела уйти из-под носа противника и перегруппироваться для удара по нему с тыла.
Вопрос о том, кто именно составит подразделении прикрытия, штабом «Неуловимых» обсуждался довольно долго, и наконец был определен отряд под командованием Щербины: бойцы этого отряда лучше других знали местность дохнарского направления, поскольку отряд базировался именно там. И конечно, учитывалась немалая доблесть и смекалка самого командира.
В эти дни значительную часть времени я проводил со Щербиной на нашей импровизированной учебной поляне, где был оборудован макет плана местности.
Мы многократно проигрывали с ним ситуацию, которая могла возникнуть в районе разработанной операции. Несмотря на несомненные командирские способности Щербины, я продолжал «гонять» его, ставя все новые и новые задачи, и ни разу не заметил в Щербине неуверенности и нерешительности.
Щербина был человек быстрого, решительного ума, и, как правило, он не задерживался с ответами на вопросы. Но при очередном вопросе он вдруг надолго замолчал — после того, как я впервые сказал ему о возможном создании группы прикрытия не из свободного отряда, а из личного состава его бойцов, назвав при этом приблизительную численность группы.
— Тут, командир, — промолвил он наконец, — может не все гладко выйти. Как же я из ста с гаком хлопцев третью часть выделю? Кого могу оставить?
— Ты и не должен выделять, — объяснил я. — В группу войдут только добровольцы, кто выйдут из строя первыми.
— Так они ж все разом шагнут, — от души рассмеялся Щербина. — И кроме того… как же я из трех кандидатур, из себя, комиссара и начальника разведки — командира группы выберу? А еще у меня парторг, а еще у меня комсорг есть. Да они же меня в четыре рта поедом съедят, если я их не назначу.
— Ну, пятым ртом придется быть тебе, — сказал я. — Потому что никто из руководства отрядом командовать группой не будет. Ясно?
— Так точно, ясно! — Враз присмирев, Щербина вздохнул, покачал головой. — Ой, командир? Что же это ты со мной делаешь? Такая ситуация, что жребий моим бойцам тянуть придется.
— Хватит своими бойцами хвалиться! — закончил я разговор. — Ты давай обдумай все как следует и помни: многие наверняка на смерть пойдут. Объясни это людям. Поговори с комиссаром, с парторгом — они по-своему объяснят. Нужны не лихие люди, не сорвиголовы, а бойцы серьезные. Теперь ясно?
Еще и еще раз мы с Глезиным наведывались в район нашей новой дислокации и остались довольны ходом подготовки. Наш новый лагерь готовился не для сиюминутною поселения, а на более поздний срок, когда мощная карательная кампания врага обрушится на весь партизанский край с целью захватить соединения народных защитников, в том числе и «Неуловимых», в котлы, из которых партизанам, по замыслу противника, уже не вырваться.
В ходе подготовки к отражению карательной экспедиции противника нам не давал покоя вопрос о ее точных сроках. Мы рассчитывали разрешить его с помощью Юргена Франца, но, к сожалению и к некоторой неожиданности для нас, этот расчет не оправдался.
