Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута

— Была бы юбка длиннее, обошлось бы изнасилованием, — высказывался один оперативник за другим. Каждый при этом надеялся на то, что его оригинальное чувство юмора оценят по достоинству.

Эту девушку тоже так никто и не стал искать. Ее история уместилась в паре стыдливых строчек в колонке криминальной хроники местной газеты. Читателей больше волновала перестрелка пьяных бандитов у Центрального рынка.

* * *

Иркутск, Ангарск и Братск раздирали бандитские войны. С тех пор как в 1988 году был принят закон о кооперации, все хотели взять власть над этим регионом. Алюминиевые и нефтехимические заводы, золотодобыча, лесозаготовки с бесплатной рабочей силой в разбросанных по округе колониях — все это привлекало влиятельных в криминальных кругах людей. Немаловажным фактором было и то, что многие из них отбывали срок в колониях по соседству, а значит, прекрасно понимали, какой здесь скрыт потенциал.

Повсюду открывались ларьки, палатки и магазины, а торговые площади в советских универмагах, как горячие пирожки, разбирали под магазины одежды, книг и цветов. В крайнем случае можно было заняться продажей видеокассет: нужно было только купить два видеомагнитофона и сотню пустых кассет. Пенсионерки тратили свои пенсии на закупку сигарет, чтобы потом стоять у входа на Центральный рынок с картонками, на которых были прилеплены пустые сигаретные пачки, и с объемными сумками на колесиках, с которыми еще год назад самозабвенно простаивали в очередях. Вчерашним инженерам для открытия бизнеса требовались стартовый капитал и защита, а мрачные люди в кожаных куртках готовы были им все это предоставить. Начиная бизнес, никто не думал, что нужно будет платить по счетам.

На первых этажах домов, в подвалах стали как грибы после дождя появляться студии бокса и тренажерные залы. Обычно их организовывали бывшие спортсмены и преподаватели физкультуры. Все начиналось с тренировок в гаражах, которые проводили энтузиасты, чтобы «пацаны по улицам не шлялись». Спортивный зал быстро становился точкой сбора для подростков, а потом кому-то из них приходило в голову, что самый легкий способ заработать деньги — это их отнять. Так, на базе спортивной секции по боксу образовались ОПГ [4]«Квартал» и «Казино». А еще через какое-то время, когда коммерсанты отказывались платить за «защиту», образовалась необходимость в «коллекторах». И вот на Центральном рынке между торговых рядов со спортивными костюмами, радужными пружинками и детскими рюкзачками появилось несколько подростков-беспредельщиков, которые стали называть себя бригадой «Дроби». Они специализировались на выбивании долгов, рэкете и сожжении палаток. В основном «Дроби» состояли из шестнадцатилетних подростков, но Алексей был вдвое старше своих «коллег», хоть и выглядел из-за изъеденной рытвинами кожи их ровесником.

Если требовались деньги на открытие бизнеса, люди шли к бандитам. Если требовалась защита, поступали так же. И даже за справедливостью отправлялись к тем, кто вершит беспредел. В самые критические моменты мафия всегда берет на себя функции государства. Так было и в Америке 1930-х, а чуть раньше — в Италии; так случилось и в России. Со стороны все происходящее казалось всепоглощающим и расширяющимся хаосом, но на самом деле здесь криминальные структуры долгое время оставались последними хранителями традиций.

Институт воров в законе, который начал складываться в СССР в 1930-х годах, продолжал существовать и в начале 1990-х, несмотря на то что уже в 1945-м претерпел серьезные изменения из-за так называемой эпохи сучьих войн. Так обозначили период, когда власти начали стравливать заключенных «старого порядка», считавших неприемлемым любое сотрудничество с властями, и тех, кто во время Великой Отечественной пошел на фронт, а следовательно, «работал на власть». «Коронованные» воры были в криминальном мире непреложными авторитетами, судьями, способными разрешить любой спор. Именно они назначали в города своих «положенцев», которые должны были контролировать мир криминала, урегулировать споры, получали право взимать дань с «цеховиков» (так называли коммерсантов в СССР), а самое главное — «греть зоны», то есть собирать «общак», из которого большая часть отправлялась на зоны в виде посылок, денег на продукты, сигареты, вещи, а также взятки, и на помощь семьям тех, кто оказался за решеткой. В начале 1990-х «главным» по Иркутску и Ангарску был Владимир Соломинский. Солома. Интеллигентного вида мужчина в очках, высокой меховой шапке и дорогих кожаных импортных перчатках. Из-за очков и шапки он казался старше своего возраста, а на самом деле в то время ему едва перевалило за тридцать.

Владимира воспитывала мать-одиночка, работавшая директором магазина в Иркутске. В СССР такая должность делала ее влиятельной персоной: с ней налаживали хорошие отношения, дабы купить дефицитные товары, заполучить к Новому году подарки родным получше. Благодаря обширным связям матери Владимиру не раз удавалось выходить сухим из воды. Он всегда демонстрировал отличные способности к математике, да и в целом в школе учился весьма неплохо, но имел уникальный талант не только попадать в плохие компании, но и возглавлять их. Поначалу выходки Соломы ограничивались отъемом денег у сверстников и легким вандализмом, но потом он с друзьями стал промышлять кражами, начал вести бизнес, постепенно превращаясь в «цеховика», и все больше привлекал внимание правоохранительных органов. Некоторое время матери Владимира удавалось все улаживать, но потом Соломинский ввязался в драку и проломил голову своему противнику обломком трубы. Парень выжил, но Солома на этот раз все же отправился в колонию.

Тулунская тюрьма стала для него университетом: здесь он узнал обо всех тонкостях и правилах воровской жизни, с искренним восхищением воспринимая все, что ему говорили. Честность (по отношению к своим), преданность делу, запрет на любые контакты с властями, запрет на заведение семьи для вора в законе — все это казалось совершенно иным миром. Намного более прямым и понятным.

— А семью-то почему нельзя заводить? — спросил однажды Соломинский.

— Это рычаг давления. Семья делает тебя уязвимым, — с извечной ироничной ухмылкой на лице сообщил ему Вячеслав Иваньков, которого весь криминальный мир знал под именем Япончика[5].

Соломинский, отбывавший срок в той же тюрьме, что и Иваньков, заслужил доверие у «главного» по Москве. В столице уже давно хотели захватить власть над Прибайкальем, а Солома показал себя человеком умным, сдержанным и, самое главное, верным. Когда срок Соломинского подошел к концу, его отправили в Иркутск «положенцем». Но Солома даже предположить не мог, как изменился мир за то время, что он провел в тюрьме.

Поначалу Соломинский сумел отлично вписаться в криминальный мир. Парень, который имел «поддержку из Москвы», казался человеком, возможности которого ничем не ограничены. Он быстро подмял под себя «цеховиков», как по старинке еще называли коммерсантов, сумел расправиться с преступными группами с Кавказа, которые конкурировали с Москвой за влияние над регионом, и стал помогать