Кошки. Письма на заметку - Шон Ашер
Мы шли рядом, мы шли вместе. Милые мои кошки! Вы сопровождали меня всю жизнь. Глаза ваши были полны вопросов и искр, полны нежности, вы отворачивались только тогда, когда я не могла больше существовать рядом с вами и отвечать взглядом на ваш взгляд – всегда понимающий, всегда поддерживающий, кошки мои. Я люблю вас всем сердцем, всей душой. Я всегда была верна вам, потому что никогда, никогда не могла и не смогу вас предать. Ваше заключение в тюрьме моей квартиры – от любви. Хотелось бы мне верить, что вы не ощущали ее тюрьмой. Даже умирая, до самой последней минуты вы знали, что любимы – или, по крайней мере, что вместе с вашим пожизненным сроком вам достался наилучший тюремщик, ведь правда?
‘ВЕРНЫЕ БЕЗ УПРЕКА, КАК И ЛЮБЫЕ ЗВЕРИ; КАК И ЛЮБЫЕ ПРЕКРАСНЫЕ ДУШИ В ДЖУНГЛЯХ ЭТОЙ ЖИЗНИ. ВЫ ПРИНОСИЛИ НАДЕЖДУ В САМЫЕ БЕЗНАДЕЖНЫЕ НОЧИ ’.
Когда-нибудь я это узнаю. Хотелось бы мне, чтобы кто-то так же гладил меня умирающую; так же, как я ласкала вас. Хотя нет. Не хотелось бы. Не нужно. Тем не менее я и вправду верю, мои дорогие спутники, что для той любви, которую мы разделяли, я сделала все, что могла; все, что велело мне мое сердце, всегда и вечно тоскующее по такой безграничной преданности, какая существовала между нами. Кошки! Коты! Мои самые верные, скромные, стыдливые, стойкие, любящие, возмущенные, непокорные, смешные, грустные, юные, старые, утомленные жизнью и болезнями существа – каждый из вас был отдельным миром, обладал удивительным характером, находил свой подход к моей душе, свои пути сближения, правила игры, способы убедить меня, что надежда есть, что вместе мы превозможем и выживем.
Бывало, вы прижимались ко мне так крепко, что пробуждали меня от изнурительных снов в те нелегкие ночи; вам же, я знаю, было еще труднее – ведь вы уходили от меня тогда, и хотели в последний раз испытать мгновение доверия, надежды и любви. Дорогие мои ушедшие друзья, теперь уже и не сосчитать, сколько вас у меня было. Уходя, вы не умирали – это частица меня умирала вместо вас. Малыш Маугли, я видела тебя во сне, ты бежал ко мне, скользил, отворачивался, словно сам не знал, хочется ли тебе ласки; проснувшись, я плакала, звала тебя, просила передать привет Бини, которая умерла от горя, потому что не смогла жить без тебя, умерла, лежа на твоем любимом месте, на котором провела всю ночь. Не сомневаюсь, ты передал его. Подожди меня там еще немного, скоро придет пора и мне уйти.
Мои милые кошки! Вы ведь меня дождетесь? Вот тогда и поиграем. Малыш Маугли заберется на ветку райского дерева и станет, как обычно, покачиваться, притворяясь, что меня не замечает. Бесхитростная мордочка его будет лучиться странной грустью, скрытой за легкой улыбкой. Бини займется своим хвостом, готовясь к празднику. Петинка станет приветствовать меня своими глазами цвета винограда, прихваченного ранним морозом, переминаясь с ноги на ногу. Йоханек просто уставится на меня. У Звездочки, погибшей на столе ветеринара, но так и не укусившей мою руку, даже когда боль стала непереносимой, снова будет вид потерявшегося котенка. Она помнит, что я до последнего держала ее на руках, не спала всю ночь до того утра, когда ее не стало. Уки, смеясь, будет носиться взад-вперед, смешно загнув хвост вопросительным знаком, застенчивый, как истинный сын Маугли; сделает вид, будто хочет убежать, но все-таки позволит мне наконец погладить его животик, как позволял в моей прихожей, в особом месте, которое я прозвала Уголком Уки. Улитка, важно вышагивая, как всегда прикрикнет на остальных, показывая, кто здесь главный. Бедный Миша робко спрячется. Его от меня унесла чья-то жестокость. Кто-то стрелял по кошкам с целью восстановить мировую справедливость. В мире не должно быть места кошкам, потому что они охотятся. Стрелявший же наверняка ел и гусей, и уток, и кур; возможно, в момент выстрела рот его был набит телятиной – судьба этих животных его не волновала.
И еще, и еще другие коты и кошки присоединятся к нам, мои друзья, которым мне удалось подарить хотя бы частицу надежды, или найти для них новый дом. Мои кошки, кошки, кошки! Спутники моей жизни! Из-за вас я никогда не смела уезжать надолго, это было так несправедливо к вам – только нужда заставляла меня покидать вас. Приветствуя мое возвращение, вы показывали, как беспокоились, хотя я и оставляла вас с сиделкой; теперь я понимаю, что вы волновались – действительно ли это я. Да, это я звонила из Новой Зеландии, окруженная незнакомцами, где каждый день боялась за вас и должна была удостовериться, что вы все еще живы, что с вами ничего не случилось; вы, милые мои кошки, разумеется, ни о чем подобном не подозревали. Но все же вы знали, что я обязательно вернусь. Мне рассказали, что за три дня до моего возвращения вы уже не отходили от двери, терпеливо ожидая, когда я наконец войду в нее. В самолете я повторяла, словно молитву: кошки мои, я вернусь к вам через три дня. Вы ведь меня дождетесь? Снова зазеленеет трава, и мы снова пойдем играть вместе.
Как ты там, Йоханек, мой найденыш? Как вы, Звездочка, Уки, Миша, как ты, мой дорогой Петинка – тебя я звала Ван Гогом, ты был такой необычный, единственный, рыжий с белым, я даже написала о тебе целую книгу, может быть, кто-нибудь ее еще напечатает. Улитка, ты войдешь снова своей горделивой походкой, по-собачьи помахивая сломанным хвостом, поблескивая своими глазами цвета океанского залива. Смерть – всего лишь тонкое покрывало. Я скоро вернусь, молодая и красивая, и побегу навстречу вам, мои кошки. Мы будем играть в самые лучшие игры; я принесу Злую Игрушку на резинке и снова стану легонько щелкать ею вас по носам. О, и еще Свин, который исчез давным-давно, пока меня не было дома, я совсем забыла про него. Когда я вернулась ненадолго из своих путешествий, Свин меня поприветствовал, а потом лег в корзинку и смотрел на меня тяжелым, укоризненным,
