Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова
Фронт приближался. Была объявлена эвакуация населения. Когда немцы перешли Днепр и стали подходить к Донбассу, военную и авиационную технику с летчиками эвакуировали дальше на восток.
Эвакуировали и совхозное имущество, угнали скот, увезли сельхозтехнику. Закрывались все учреждения. Но в эвакуацию уехали немногие, в основном руководители хозяйств и их семьи. В поселке появилось много беженцев из занятых немцами областей.
В Артемовске оставалась с двумя детьми моя тетя Клава, родная сестра мамы. Старшей ее дочери, моей двоюродной сестре Майе, было 9 лет, а младшему Володе – 4,5 года, как и мне, мы с ним одного года рождения, только он старше меня на 3 месяца. Их отец, Шишко Степан Иванович, находился в это время в городе Сталино. Он работал инструктором Сталинского обкома партии. Недавно его перевели на эту работу из Артемовского горкома партии. Накануне он получил двухкомнатную квартиру в доме для работников обкома партии и собирался перевезти туда свою семью. Но началась война, и Степан Иванович записался добровольцем на фронт.
Обеспокоенный тем, что семья его оставалась на территории надвигающейся немецкой оккупации, он оформил документы на эвакуацию семьи и ордер на получение денежного пособия на них.
По просьбе тети Клавы Степан Иванович оформил эвакуационные документы и на нашу семью. Он принес маме удостоверение и сказал, чтобы она быстро нас всех собирала в дорогу. Удостоверение было от 10.11.1941 года. В нем значилось:
Предъявитель сего тов. Шишко, жена инструктора Сталинского Обкома партии, при ней семья:
Дочь Майя Степановна 1932 г.р.
Сын Владимир Степанович 1936 г.р.
Мать Заварзина Анна Алексеевна
Сестра Заварзина Тамара Федоровна 1908 г.р.
Дочь Заварзина Эмилия Викторовна 1936 г.р.
Сын Якубенко Валерий Владимирович 1941 г.р.
Следуют по линии фронта по эвакуации.
Мама в эвакуацию уезжать отказалась. Сказала: «Что будет, то и будет, останемся все здесь дома. Куда я поеду с полугодовалым ребенком, 5-летней дочерью и престарелой матерью? В дороге нас могут разбомбить». Так мы и остались встречать свою судьбу дома.
Степан Иванович приехал в Артемовск, чтобы проводить семью до железнодорожного вокзала. На вокзале он посадил тетю Клаву и детей в эшелонный вагон – теплушку. Там находилось много других семей, эвакуировавшихся из города. Тетя Клава взяла с собой самое необходимое в дорогу: продукты, теплую одежду и обувь. Степан Иванович переночевал с семьей в ожидании отправления поезда. При расставании плакали. Но Степан Иванович был оптимист, успокаивал жену и говорил, что скоро мы разобьем фашистов и он заберет семью обратно. Еще дома он достал карту и, начертив крест, где была обозначена Германия, сказал: «Скоро Германии будет конец. Победа будет за советским народом».
Семья ехала в Узбекистан около трех месяцев с остановками. Когда эшелон проезжал через город Сталинград, в два задних вагона попали фугасные бомбы и эшелон остановился. Были погибшие и раненые. Создалась паника. Через два часа отсоединили разбитые вагоны, и эшелон двинулся дальше. Так ехали 2,5 месяца с остановками до Узбекской Республики. Наманган, поселок Тюрокурган. Там беженцев распределили по баракам, где жили узбеки. Жизнь была очень трудной. Первое время питались продуктами, купленными на деньги, которые дал семье отец. Майя не училась. По норме все эвакуационные получали по 1 лепешке в день, овощные супы, крупы джугара (белое зерно), маш (меленькая зеленая фасоль). Взрослым дали работу при совхозе – сбор хлопка и созревшего мака.
Тетя Клава устроилась работать учительницей в школе, в специальных классах для эвакуированных детей. Учились не по классам, а все вместе. Затем для эвакуированных открыли столовую и выдавали паек. Люди приходили с котелками и получали порцию супа и лепешку. Кормили один раз – в обед. Люди покупали у узбеков фрукты, курагу, крупы.
Климат был тропический, многие не переносили его и заболевали тропической малярией, переносчиком которой был комар Anophelis (самка), плазмодий. Спорозоиды комаров проникают через кровь в печень. Много людей умерло, особенно школьников. Семья тети Клавы тоже заболела тропической малярией. У детей были тяжелые приступы малярии. Температура доходила до 40 градусов, трясла лихорадка, были явления психоза (бред до потери сознания). В медпункте, куда обращались эвакуированные, назначали акрихин и хинидин (препарат из коры хинного дерева).
Водилось много разных и других болезнетворных насекомых, например, пауки тарантулы и скорпионы, от укуса которых многие быстро погибали. Погибших закапывали в землю без гробов, и собаки растаскивали трупы. Это было ужасное зрелище.
Бомбежка дошла и до Горловки. Репродуктор то и дело вещал: «Воздушная тревога! Воздушная тревога! Всем проходить в бомбоубежище!» А ближайшее бомбоубежище было одно на большую площадь. Мама не знала, сколько человек оно вмещает, и, когда объявляли воздушную тревогу, она забирала бабушку, меня с Валеркой и бежала в поле прятаться в кукурузу. Кукуруза к тому времени выросла очень высокая и могла укрывать людей. Кроме того, кукурузное поле было недалеко, можно было успеть до него добежать. Немцы бомбили в основном фабрики, заводы, шахты. Шахту «Комсомолец» взорвали наши при отступлении. Взорвали мельницу, элеватор, железную дорогу.
Элеватор горел несколько дней, он находился в соседнем поселке Кутейниково. Это было очень большое здание, специально построенное под зерно последнего небывалого урожая. Когда стены рухнули, люди бросились собирать уцелевшее зерно. Многим это спасло жизнь. Люди мастерили ручные мельницы, чтобы молоть зерно. К этому поселку тянулись людские потоки. Голодные люди меняли вещи на горелую пшеницу и кукурузу.
В школу попала бомба, и она сгорела. Дядя Леня и тетя Нила смогли приехать только в конце сентября. Поезда шли загруженные различным инвентарем, оборудованием для военной техники, различной продукцией для фронта.
Люди забирались на крыши вагонов и так ехали до нужной станции или спрыгивали на ходу поезда. Поезда, перегруженные, шли медленно. После приезда дядя Леня и тетя Нила сразу же занялись поисками какой-либо квартиры, чтобы переселить семью из коммунального жилищного кооператива. Ходили по всему руднику. Много было брошенных домов, в один дом хотели
