Верю в нашу победу... Письма с фронта - Туомайнен
17 января мы заехали так далеко вперед, что генерал приказал вернуться обратно. В боях за Марки погибла наша самая веселая девушка Аня Орловская[12]. Это случилось так. Наши наступали. Танки подошли к самой деревне, где были немцы. Она спрыгнула с танка, чтобы оказать помощь раненому. В это время рядом разорвалась мина. Нет больше Ани. Как тяжело, когда у тебя на глазах гибнут лучшие товарищи. За правое дело отдают они свои жизни.
Наша бригада за дни боев с 14 по 21 января прошла более ста километров, пленила более шести тысяч солдат и офицеров, истребила более двух тысяч гитлеровских вояк. Наши ребята, челябинские комсомольцы, творили чудеса. Три танка и 21 автоматчик врываются в деревню и освобождают ее.
Вас интересую я? Пожалуйста! После этих боев бригада пошла дальше, а я и доктор Шутов остались с 44 ранеными, удаленные от всех за 40 километров. Семь дней никакой связи, дороги замело, машины не ходили. За это время мы вылечили 13 раненых. Они вернулись в часть. Доктор очень доволен моей работой, хочет представить к награде.
Вот видишь, Алочка, начала писать чернилами, а тут вдруг боевой приказ: выступать, догонять части, ушедшие вперед. Дописываю карандашом. В общем, скоро за Старый Оскол будем драться.
Я подаю заявление в партию.
Будьте здоровы! Целую всех: маму, тебя, Алка, дядю Веню, тетю Соню и всех-всех!
Пишите!
Ваша К л а р а.
19 февраля.
Дорогая Зоя![13]
Вам, конечно, покажется странным это письмо, написанное незнакомым почерком. Причиной моего письма послужил Володя. Этого человека, близкого Вам, больше нет. Это ужасно, дорогая Зоя, очень ужасно. Вот сейчас Вы плачете. Вам тяжело. Верю. Но зачем? Чем Вы поможете этим? Поцелуйте за него Руфочку. Он любил ее больше всего на свете. Только не расстраивайтесь больше — этим горю не поможешь, а у Вас есть дочь, которую нужно воспитывать.
С горячим комсомольским приветом
К л а р а К о в а л ь.
24 февраля.
Дорогая мама!
Посмотри на фото, какая я стала. Почти без изменений.
Моей подруге Дине вчера исполнилось 25 лет, столько же, сколько и нашей Армии, родившейся в боях с немецкими оккупантами под Псковом в 1918 году. Вы праздновали? Молодцы! А у нас всю ночь фрицы, гады, летали, спать мешали. Завтра рано — в поход.
21 февраля была сильная метель. Я с двумя саперами ходила рыть могилу погибшим. Последний раз видела Володю. Тяжело, милая! Жутко.
Эх! Увидеть бы тебя. Но надо идти вперед, скорее к победе!
Целую крепко.
Твоя К л а р к а.
27 июня.
Дорогая мамочка!
Письмо твое получила еще пять дней назад, да все времени не было: то переезд, то устраивались, а два дня ходила по ротам, смотрела, как устроились хлопцы. Я ведь, мамочка, теперь нахожусь не в санвзводе, а в батальоне. Сейчас наш батальон занимает оборону. Стоим в поле, а наш БПМ[14] километрах в двух от передовой.
Ребята у нас отчаянные, веселые. Вчера, пока я по экипажам со старшиной и комроты ходила, они сбегали в деревушку километров за семь и принесли мне яблок!
А как ребята рвутся в бой! Скорее бы погнать этих проклятых фрицев, чтобы дышать было спокойнее. Я на них до того зла, что даже буквы кривятся, когда я об этих коричневых гадах пишу. Но скоро им будет конец!
Мама! Почему вы так редко пишете? Обижусь. Пиши, как твое здоровье. Я слышала, что плохое. Это меня очень огорчает. А как Алка? Пишите! Приветы всем-всем!
Целую вас крепко.
Ваша К л а р к а.
8 августа.
Дорогая моя, милая мамочка!
Я не хотела писать тебе, да узнала, что ребята собирались написать тебе о моей судьбе. Ты, вероятно, получила уже от них письмо. Теперь читай мое. Только ради всего на свете, прошу не волноваться. Ничего особенного. Я просто немножко ранена. Раны не так уж тяжелы, и я их, конечно, перенесу. Правда, полежать придется месяца два-три. Сейчас я на станции, в госпитале лежу. Завтра отправят в тыл. Но куда? Как хотелось бы в Челябинск! Тогда бы я за месяц на ноги встала.
Да, обидно мне. Немножко до Белгорода не дошла. Ранили меня 4 августа. Ведь видела уже дома этого русского города, за который мы с весны дрались. В обороне под ним стояли, снова вперед пошли, но… войти в него мне не удалось. Жаль. Но ничего. Я очень много думаю о вас, мои любимые. Как хочется хоть одним глазком посмотреть на вас!
Ну, пока, родные, не печальтесь. Ждите адрес. Писать буду часто. Привет всем, всем. Всех целую.
Ваша К л а р к а.
„КЛЯТВЫ НЕ НАРУШИМ“
В начале 1943 года страницы газеты «Челябинский рабочий» запестрели сообщениями:
«Пионеры Ленинского района Челябинска, следуя примеру старших братьев-комсомольцев, начали сбор средств на постройку танка «Челябинский пионер», «Почин поддержали учащиеся Аши и Кизила»…
И вот деньги на строительство боевых машин собраны. Имя «Челябинский пионер» присвоено танку только что сформированной 244-й добровольческой танковой бригады.
Танк «Челябинский пионер» был вручен лучшему комсомольскому экипажу — экипажу отличников боевой и политической подготовки лейтенанта Павла Бучковского, в состав которого входили: механик-водитель старший сержант коммунист Василий Агапов, комсомольцы рядовые — командир башни Михаил Фролов и стрелок-радист Василий Русанов. Дружная четверка выделялась воинской выучкой, крепкой армейской спаянностью, высокой дисциплиной и трудолюбием.
— Никогда не забуду того мартовского, по-летнему теплого, солнечного утра 1943 года, — говорит ветеран бригады М. Г. Акиньшин, — когда к нам в учебный лагерь прибыли гости — трудящиеся города и области, а среди них группа красногалстучных ребят и девчонок. Комбат капитан Федоров приказал построиться батальону. Экипаж Бучковского, подтянутый, строго-торжественный, замер перед своей машиной. А напротив, в шагах десяти, встала шеренга пионеров. Вперед под барабанный бой вышел пионер и стал зачитывать наказ комсомольцам-танкистам. Пионеры Южного Урала призывали добровольцев беспощадно уничтожать фашистов, обещали хорошо и отлично учиться.
Бучковский принял наказ, вписанный в ученическую тетрадочку, и, заметно волнуясь, четко, по-военному ответил:
— Спасибо вам, ребята, за подарок — отличную боевую машину! От имени комсомольского экипажа заверяю, что мы выполним ваш наказ!
И они выполнили его. Вот как вспоминает
