Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников
В середине дня тело Александра Арнольдовича Чернышова положили на самодельные носилки и медленно понесли к возвышенности, где между двумя огромными соснами была вырыта могила.
— Сегодня мы прощаемся с нашим боевым другом, — сказал комиссар, когда все собрались, — и полны невыразимой скорби, но она вызывает еще большую ненависть к оккупантам. Так дадим же еще раз слово истреблять фашистов без пощады!
Боль тяжелой утраты прозвучала в словах Корабельникова, Широкова, Волкова. Я тоже выступил и в конце своей речи призвал товарищей к стойкости, бдительности, осторожности, которые совершенно необходимы, чтобы наносить врагу чувствительные удары.
Тело завернули в плащ-палатку и опустили в могилу...
Раненого Сергея Челнокова мы отправили к Эдуарду Соломону на хутор Забелье, а находившийся там Николай Федоров вернулся в отряд.
Учитывая сложившуюся обстановку, решили связных в Москву пока не посылать, а попытаться максимально использовать радиостанцию.
* * *
Почему же все-таки полицаи выследили группу Чернышова? Ведь она зашла в село ночью, соблюдая осторожность.
Несколько позднее мы получили сведения о том, что во время перехода отряда из Великолукской области к хутору Забелье фашисты узнали о нашем существовании и пытались нас уничтожить. В деревнях Сычеве и Крутелеве, где мы останавливались, немцы учинили жестокие допросы. На этих допросах местные жители сильно преувеличили нашу численность и вооружение. По-видимому, они хотели подчеркнуть лживость гитлеровской пропаганды, раззвонившей во все колокола, что Красная Армия уже почти разгромлена.
Побуждения у жителей были, конечно, благородные. Но их рассказы вызвали повышенную бдительность у противника. Гитлеровцы расставили посты и засады в большинстве населенных пунктов, постарались взять под контроль каждого человека. Поэтому, вероятно, наших связных и заметили в Осиновке.
3
Охранение задержало неизвестного, который шел на лыжах по направлению к лагерю.
Смотрю: молодой человек лет двадцати двух. На нем подшитые валенки, овчинный полушубок, вязаные рукавицы, шапка-ушанка. Синяки под глазами, впалые щеки, бледные губы. Одна лыжная палка сломана и перевязана бечевкой. Видно парень не один день скитается по лесу.
Никаких документов нет.
— Кто вы?
— Иван Майский, учитель. Услышал о появлении советских лыжников и пошел вас искать.
— Зачем?
— Хочу вместе с вами бороться против оккупантов.
Возможно, он говорит правду. Но не исключено также, что это вражеский лазутчик. Сразу вспоминается гибель Чернышова. Вдруг учителя послали немцы и, если он не вернется, пойдут по его следу?.. Я внимательно смотрю на него, и мне кажется: нет, не могут лгать такие ясные, чистые глаза.
В конце концов решаю оставить пока молодого человека в отряде под присмотром Хаджибатыра Бадоева.
Корабельников после длительной беседы с Майским доложил: по словам парня, он круглый сирота, воспитывался в детском доме, родных не имеет.
Это настораживает: так нередко говорят, когда хотят затруднить проверку.
В то же время учитель сообщил весьма важные сведения о гитлеровцах. Причем кое-что совпадает с данными нашей разведки.
Через два дня Глезин, Корабельников и я собрались с целью окончательно решить, как быть с Майским. Интересно, много ли он знает о нас?
Позвали учителя. За время пребывания в лагере он отдохнул, посвежел.
— Скажите, что вам известно об отряде?
— В деревнях говорят, будто лыжников не менее двухсот пятидесяти. Но здесь вижу только человек тридцать — сорок.
— Это все?
— Еще полагаю, среди вас есть работники НКВД.
Час от часу нелегче. Пожалуй, он знает о нас больше, чем мы о нем.
— Фантазер вы, молодой человек, — заметил Глезин. — Вам бы фантастические романы писать.
— Возможно, я и ошибаюсь, но по моим наблюдениям получается именно так. Когда этот товарищ, — Майский кивнул в сторону Корабельникова, — допрашивал меня, то предупредил об ответственности за дачу ложных показаний по статье девяносто пятой Уголовного кодекса РСФСР. Помню, был однажды в управлении НКВД Витебской области, вызывали в качестве свидетеля по одному делу. И предупреждали точно таким же образом.
Парень совершенно спокоен. Никакой заминки, ни тени смущения.
— Понимаю, вам трудно мне поверить, — сказал он. — Время такое. Но чем я могу доказать, что пришел к вам по призыву своего сердца?.. Воля ваша. Поступайте со мной, как найдете нужным.
Мы все-таки поверили Майскому и приняли его в отряд, поручив Хаджибатыру Бадоеву — отличному снайперу и разведчику — готовить новичка к боевой работе и некоторое время по-прежнему присматривать за ним.
Несколько забегая вперед, скажу: мы не ошиблись. Молодой белорусский учитель прошел свой партизанский путь, как истинный советский патриот. Вместе с группой подрывников он пустил под откос двадцать эшелонов с войсками и техникой противника, а также совершил много других славных дел.
4
Предрассветную тишину внезапно нарушили разрывы мин.
Отряд поднят на ноги, приведен в боевую готовность. Неужели наше охранение проглядело врага?
Но вот с северо-востока торопятся дозорные. Не снимая лыж, Борис Табачников подходит ко мне и докладывает:
— Сотни три — четыре гитлеровцев с разных сторон подошли к Забелью и открыли по нему минометный огонь.
Интересно, чем это вызвано? Охватывает беспокойство за Эдуарда Соломона и Сергея Челнокова, которые следили за Адамовичем. Удалось ли им уйти с хутора?
Но тревога за товарищей оказалась напрасной. Через некоторое время Соломон и Челноков пришли в лагерь. В самом начале обстрела они успели выскочить из дома и скрыться в лесу, а затем кружным путем добрались до нас. Спасся и Придеин с женой и ребятишками. Адамовичей не видели. Вероятно, они остались в Забелье.
Что же делать дальше? Над отрядом нависла серьезная угроза. Если немцы нагрянут в лагерь, достаточно нескольких мин, чтобы нанести нам серьезное поражение. Принимать в такой обстановке бой с противником, во много раз превосходящим наши силы, нелепо. Самое разумное — уйти в другое место, поглубже в лес.
С целью дезориентировать врага разделились на несколько групп. Каждая получила свой маршрут. Договорились встретиться ночью в определенной точке.
Жаль расставаться со своими чумами. Мы уже привыкли к ним. Удивительно уютными кажутся эти прокопченные дымом костров незатейливые жилища, «постели» из еловых веток, чурбаки вместо столов и стульев.
— Разведчики, вперед!..
Поздно ночью группы сошлись в условленном месте. Удалились от старой базы более чем на десять километров, а лес все такой же. И ложбинка будто та самая. Только наших шалашей не видно.
