Изменение формы. Особая книга - Денис А. Сорокотягин

Я не рискнула завести еще одного ребенка. Жалею, но ничего уже не исправить. После поездки в Москву наша жизнь с Кириллом изменилась. Мы пробовали поступить в Гнесинку, но не было мест. Цена за обучение в год заоблачная. Но мы не будем сдаваться. Москва летом — почти рай, это был глоток свежего воздуха для меня и Кирилла. Папа с нами вряд ли поедет. Он любит Кирилла, но до сих пор не может его принять. Стесняется его, когда тот очень громко говорит. У нас с Кириллом позади трудный путь, но нам надо идти вперед. Кирилл должен развиваться. Это можно сделать только в столице. Он очень хочет встретить свою любовь, создать семью, родить детей. Ему 26 лет. Самый расцвет жизни. Недавно прочла в интернете такую фразу. Она, конечно, идет вразрез с религией и богословием, но она характеризует мое жизненное кредо — Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Думаю, эта фраза не нуждается в расшифровке. Дай Бог, увидимся в Москве, Денис».

Зум-встреча закончилась, но точка не поставлена. И будет ли когда-то вообще стоять? Работа над этой книгой — особый опыт для меня, уникальный в своем роде. В ней всегда присутствует незримый третий: то духи желтых листьев, то чистый, неразбавленный страх. И третий здесь совсем не лишний. Третий — провоцирует конфликт, проверяет меня и моих героев на прочность. Неужели, чтобы существовать, нам нужна эта каждодневная битва и бойня с кем-то невидимым?

Я не говорил с Кириллом, у нас еще все впереди. Я только слышал, как он поет. Отдельно взятый особый человек в моей судьбе. Его мама прислала видео его выступления. Когда смотрел на Кирилла, поющего «Христос воскрес, Сыне Божай», ощущал на себе, на бренном теле своем, на душе грешной, что это такое — красивая любовь.

Я хотел написать поэму о мужестве отдельно взятой матери. Кем взятой? Зачем взятой? А написал поэму о красивой любви, у которой нет правил и причин для возникновения. Она появляется, когда готовишься к другому, она меняет жизнь и прежние планы. Какая есть — такую и принимай. Такую — и люби. Возлюби. Пришло время отдавать, а не брать. Но если дают — бери. Не бойся.

Я верю, что мы не потеряемся, будем списываться и, конечно, встретимся в Москве. Ведь для чего-то мы увидели однажды друг друга, поставили точку отсчета, вернее, начала чего-то, длящегося вот уже больше двадцати лет. Немыслимо, необъяснимо. Наши формы изменились, но мы по-прежнему мы. В режиме live.

7. Межглавный сон. Учиться уходить

А сон-то — в руку, А сон был — вещий.

Из альбома одной девицы

Недавно на youtube увидел интервью с одной очень известной актрисой, чьи работы в театре и кино давно люблю, с самого детства. На этом самом месте эта актриса должна прервать меня, а лучше бросить в меня лаковой туфелькой, а еще лучше — попросить любезно или не очень любезно — выйти вон. Забрав предварительно с собой свое детство.

Не хочу называть ее имени, чтобы не возникло привязки к вкусовым предпочтениям. Тем более что эту актрису многие не любят. Не знаю почему, я из другого клана, клана любящих, поэтому никогда не пойму тех, других.

В этом интервью она сказала важную вещь, о которой я в силу профессии (а она у нас одна на двоих — актерская) в последнее время думаю все чаще и чаще.

Это тема зависимости актера от… и можно перечислять до бесконечности. Вы скажете, что каждый человек от чего-либо и кого-либо зависит в этой жизни. Да, конечно. Но актер в большей степени. В первую очередь он зависит от своего внешнего вида. Он всегда должен быть в идеальной физической форме, иначе его сбросят со счетов. Если ты выбираешь путь «пышной фактуры» и становишься успешен в этом весе, ты тоже оказываешься заложником килограммов. Тебя воспринимают как упитанного характерного актера (актрису), который чаще всего на сцене или на экране для того, чтобы смешить. Конечно, все упирается в вопрос актерского диапазона и в величину таланта. Если актер действительно одарен и поцелован Богом, он будет нужен в любом весе. Да. Такие примеры есть, не будем называть имен, чтобы никого не обижать. Эти лица востребованы, а что делать с теми, кто хочет быть в строю, но почему-то не у дел, вне поля зрения режиссеров.

Вспоминаю один из первых случаев из своей актерской жизни, где подобная зависимость от внешнего вида фигурирует.

В памяти роли доинститутского периода, когда профессия еще не вошла в мою жизнь, когда были лишь наитие, желание и обостренная, подростковая интуиция. Это были школьные постановки к Новому году, в которых я в основном играл женские роли. Да, в детстве и сейчас, если сбрить щетину, мое лицо нельзя назвать мальчишеским и мужским. Когда я был ребенком, меня часто путали с девочкой.

Ситуация усугублялась тем фактом, что в школе, где я учился, были одни мальчики. Я просто спасал ситуацию. Кто если не я? На самом деле я играл с огромным удовольствием и правильным безрассудством, целиком отдавался роли, не зная, на какие педали нажимать. Но я все-таки был зависим от распределения ролей. Я бы очень хотел попробовать роль Волка, но на эту роль ставили уже тогда брутального Егора, а я играл Свинку Нюшу из «Смешариков». Кстати, отличная трагикомедийная роль. Кто делал распределение, я не помню. В театре его обычно делает режиссер, в школе — ответственный за проведение елки. Наверное, так.

Актерские работы вне своего гендера меня не раздражали, они беспокоили ребят, учившихся со мной в школе, в одном классе, они бесили тех, кто не принимал участия в подготовке праздника. Теперь я понимаю, что все, что я тогда делал, все то, что я пытался играть, — было гимном свободе, полету творческой мысли, для которой нет преград и стереотипов.

Придя работать в один из столичных театров, в который меня взяли после многоступенчатого, затяжного прослушивания, я снова столкнулся с зависимостью от внешнего вида (от фактуры-дуры). Со времен школы я подрос, чуть возмужал, совсем чуть-чуть, и прекрасно подходил на роли принцев детского репертуара театра.