Жизнь – что простокваша - Антонина Шнайдер-Стремякова
Он ещё долго убеждает, что страшного ничего не произошло – не доносить же было на собственного мужа!
С чувством полноты материнского счастья часто, словно гусыня, гордо и важно разгуливаю по посёлку с тремя детьми: новорожденной – в коляске, Юрой и Жениным Сашей – сбоку.
Ночами малышка почти не беспокоила. Воспитывать второго ребёнка легче – Юра часто выполнял роль няньки. Мы сносили коляску во двор, и я напутствовала:
– Смотри, сынок, далеко не отходи. Украдут – у тебя сестрёнки не будет.
– Не бойся – я буду всегда рядом, – обещал он, и, поглядывая в окно, я принималась за домашние дела.
Ко времени рождения Али законом разрешался отпуск без содержания – сохранялся стаж и место работы. Жить на одну зарплату было трудно, но правом этим я воспользовалась. Шила, перешивала, штопала, – словом, экономила.
Занимаясь генеральной уборкой, решила однажды протереть книги. Вытащила их из полки Валентина, довела до блеска помутневшие стёкла, начала протирать журналы, глядь – из одного выпали деньги.
«Откуда? Как они сюда попали? – и, собирая бумажки, начала считать. Торопливо просмотрела другие журналы. Ещё купюры!.. – Ничего себе, шестьсот рублей! Бедствуем, а деньги, оказывается, есть!» – удивлялась я, продолжая приводить в порядок две другие полочки.
В дверь позвонили.
– Валентин дома? – вошла Женя.
– Ещё не пришёл.
– Генеральная уборка? – смотрит она на беспорядок.
– Знаешь, мучилась, где взять деньги, а они, оказывается, есть – крупная сумма в журналах нашлась. Так что богаты! – радуюсь я.
– «Где взять деньги?..» – недоверчиво передразнивает она.
– А что – я же не работаю.
– Послушать тебя – у вас всегда денег нет! Потому к Валентину и обращаюсь, никогда не отказывает.
– «Не отка-азывает»? И… ты часто к нему обращалась?
– По крайней мере, не раз. Его карманы всегда деньгами забиты!
– Ты с такой уверенностью говоришь…
– Видела – потому и говорю. А то не знаешь!..
– Да, не знаю!
– Так я и поверила! Можно подумать – карманы не проверяешь!
– Карманы – зачем?
Очередь удивляться – за нею.
– А как тогда ты его проверяешь?
– Проверять? Зачем – он муж!
– Святая простота! – издевательски смеётся она. – Да вы как живёте? Выходит, он у тебя деньги ворует, а ты и не замечаешь? А я-то думала, у вас счастливая семья, где всё на доверии – не как у других! А у вас, оказывается, ещё хуже.
– Почему «хуже»? Я доверяю.
– Ну и доверяй себе на здоровье! Только ты, дура, не догадываешься, что муж не все деньги в семью приносит!
– Думаешь, он специально их в эти журналы растолкал? А зачем? – удивляюсь я.
– Ты что? Не знаешь, зачем мужику деньги? Популярно объясняю: деньги мужику нужны для любовниц.
– Для любовниц? Это уже не семья, если на стороне кто есть! Лучше разойтись! Может, на «чёрный день» припрятал?
– Боже, какая наивность! Тебе что – Валентин ни разу не изменял?
– Может, и изменял, но уверенности нет. Я предупредила, что, если о шашнях узнаю, сразу разойдёмся.
– И ты не изменяла?
– Я-я? Ты что, Женя… Как можно? Ты моложе, а такие разговоры ведёшь!
– Мне тебя искренне жаль. Ты нафантазировала себе семейную жизнь.
Женя ушла, оставив меня в сомнениях, молчать или сказать? Валентин заявился поздно, и я с трудом сдержалась, чтобы не рассказать о находке. Загадочность моих взглядов не осталась, однако, незамеченной.
– Ты сегодня какая-то странная, будто спросить о чём-то хочешь.
– Хотелось бы…
– В чём же дело?
– В другой раз…
– Как знаешь.
Не объясняя «географии клада», начинаю тратить, – он недоумевает.
История, возможно, и забылась бы, если бы однажды он не рассвирепел:
– Ты зачем в журналах рылась? Ты что там искала?
До меня не сразу дошло, о чём речь, а когда сообразила, ответила, как было:
– Я не рылась.
Он пришёл в бешенство:
– Не может быть, чтоб ты ничего не видела!
– А что должна была я видеть? – спокойно спросила я.
– Да… документ один, – сбавил он тон.
История эта убила то детское доверие, которое так долго жило в моей девственной душе.
Болезнь Алёнушки
Алёнушке исполнялся год, приближалось время нашего расставания. Сердце ныло, что привыкание к ясельной группе может болезненно отразиться на её здоровье – успокаивало, однако, что выход на работу совпадал с отпуском Валентина. Я надеялась, что за лето она привыкнет к отцу, и к сентябрю – времени, когда прийдёт пора яслей, – её адаптация в новой среде будет не такой болезненной.
На летних каникулах (времени выхода на работу) меня определили в приёмную первого секретаря райкома партии. Дамам я не понравилась: «новенькая» задирала нос… была слишком независима… тишайше не разговаривала… на просьбы задерживаться после работы не реагировала… Импозантные мужи раскусили, что она ещё и «секретутничать» не собирается, так что вскоре пронёсся шепоток, что «новенькая» «не отличается добросовестностью». Меня это не тревожило.
Особенно трудным был первый день. Я воображала, как Аля просыпается, ищет маму и плачет, что потеряла её. С неиерпением ждала я конца рабочего дня.
Наконец-то!.. Долго нет автобуса… Как медленно он едет!.. Вот и посёлок. Выскакиваю. Бегу домой. Открываю ключом дверь и слышу громкий радостный крик «Мама!» Ко мне летят протянутые ручонки – напряжение спадает, и я успокаиваюсь.
– Никого не признаёт, – жалуется Валентин, – устал я.
– Тебя никогда не бывает дома – кого должна она признавать?
– Пошёл – отдохну, – уходит он опять.
Позади уже неделя моей работы в «свете». Алёнушка вянет, плохо ест… В понедельник с комом в горле уезжаю на работу. Рабочую неделю начинаю на нервах. Приезжаю – малышки нет! Слова «я вызвал врача, и её увезли в больницу» доходят не сразу. С трудом прихожу в себя.
– Как ты мог?.. – набрасываюсь я на Валентина. – Она с тоски заболела! В больнице среди чужих ей только хуже будет! Неужели нельзя было найти возможность хотя бы позвонить?
– Сказали, что с родителями кладут детей только до года. Положили на обследование.
– Мало ли что сказали – не надо было отдавать!
На следующий день спешу после работы в больницу, но никого не впускают. На вопрос о самочувствии слышу, что «девочка ничего не ест и постоянно плачет». В бессилии стою под окнами – прислушиваюсь к детскому плачу, что доносится со второго этажа и раздирает душу.
– Что так поздно? – сердито спрашивает Валентин, когда, мрачная, открыла я вечером дверь.
– Под окнами стояла. Недели тебе хватило, чтобы девчонку до больницы довести! Если смогу завтра внутрь пробраться, выкраду.
– Не вздумай – опозоришься!
– Подумаешь! Лишь
