Жизнь – что простокваша - Антонина Шнайдер-Стремякова

История будоражила коллектив, и директор третировал тех, кто был не на его стороне. Тему для пересудов получала не только зона, но и весь посёлок. Своего отношения к истории Валентин ничем не выражал, и я с болью думала, что он на стороне директора, ибо у самого рыльце в пушку.

Между сменами он непонятно куда исчезал. В очередной раз заявился поздно вечером и сообщил, что бросит учёбу.

– Что-о? – удивилась я. – Ещё немного – и ты станешь дипломированным учителем!

– Работать и без диплома можно.

– Сегодня – да, а завтра?

– В этой школе всегда будет спрос на учителей-мужчин.

– Как знать… И потом… с высшим образованием у тебя и зарплата будет выше!

– Её и так хватает.

– Потому что и я работаю. А если работать не буду? Да и… ты же видишь, как я экономлю – Юрику перешиваю ношеные вещи.

– Почему это вдруг ты работать не будешь? – ухватился он за мысль.

– Мало ли… Да и… к человеку с высшим образованием отношение совсем другое.

– В том-то и дело – для тебя важнее всего образование мужа!

Я опешила.

– Бред какой-то! – выдохнула я. – Ты что несёшь? Ты в чём меня обвиняешь? Да, хочу мужа с высшим образованием, ровню себе! А что в этом плохого? Юра вырастет – спросит, почему у мамы высшее, а у папы только среднее, что ему скажем? «Папа бросил институт назло маме?» – так, что ли?

– Да ладно, не кипятись.

– Нет, ты почему дошёл до мысли «главное – муж с высшим образованием»?

– Устал – надоело…

– А я не уставала? Ни с друзьями, ни с родственниками посидеть. Только учёба и работа. Может, потому и личной жизни так долго не было, нигде не бывала! Кино – и то редко!

– Да успокойся – не брошу, не брошу!

– Смотри, Валентин, не для меня учишься. Не сдал – пересдашь. А о том, чтобы бросить, и не помышляй. Ты почти у финиша – практически только «госы» остаются. Разговоры эти ничего, кроме твоего легкомыслия, не подчёркивают.

– Ты так говоришь, что даже стыдно…

– Сколько экзаменов надо сдать?

– Три экзамена и зачёт, но он трёх экзаменов стоит.

– И всё?

– Да.

– Ну, вот видишь – всего три экзамена. Это же сущий пустяк по сравнению с тем, что уже сдал!

– Убедила, больше на эту тему разговоров не будет, – обнял он меня.

После декретного отпуска

С нового учебного года я получала ставку учителя русского языка и литературы. Оставалось вопросом, куда девать четырёхмесячного Юрика. Валентину проблема казалась легко разрешимой:

– Попросим подогнать под нас расписание: у тебя уроки – я дома, у меня – ты.

– На это никто не пойдёт: наши с тобой уроки будут наслаиваться друг на друга. Да и от совещаний никуда не деться…

– Понятно, нянечку надо искать, – поддержала меня Виктория Игнатьевна. – Рядом, в соседнем доме, Лапины живут, у них шестеро детей. Хозяйка дома сидит, за небольшую цену примет в свой «колхоз» и вашего Юру.

И мы отправились к Лапиным. Хозяйка, приятная сорокалетняя женщина, растерялась.

– К нам няльзя, дятей много. На их няльзя палажиться, – сказала она, уставясь на золотокудрого белолицего Юрика. – Уж больна нежнай у вас рябёночак, вдруг с ём чо сделают? Мне тож някак няльзя – домашних дел невпроворот. Рази что Римме, старшенькой, доверить?

– И где же у вас Римма?

– А во-от, – указала она на худенькую, маленькую девочку, молчаливо и скромно сидевшую на табурете.

– Она-а? – разочарованно протянула я. – Доверить семилетнему ребёнку?

– Она тольки кажется дитём, а так – ей ужо чатырнаццать! Девчонка сярьёзна и ответственна – с нёю усе последни и выросли.

С сомнением поглядывала я на «нянечку». Чувствуя недоверие, хозяйка засмеялась:

– Ня сумлевайтясь. Я ж понямаю – рябёночек. С Риммой надёжно. Она прихадить к вам будя. За двадцать рублёв у месяц согласны? И пялёнки ко времю поменя-ят, и подмоет, если чо, и опьять жа спать уло-ожа.

Первого сентября Римма прослушала мой небольшой инструктаж, и мы отправились на работу, оставив Юру с нею.

Школа всех поразила. Новая светло-кофейная мебель… Нежно-голубые окна и панели… ярко-коричневые полы… Смежных классов не стало – их отгородили от коридора стеклянной стеной и сделали один большой и светлый класс. Смотрелось это очень красиво. Не осталось ничего, что раньше так давило и угнетало. С задней стороны пристраивали два класса и тёплый туалет.

– Вот это да! – не сдержала я восхищения. – Работать и учиться в такой школе – одно удовольствие!

Ко мне, немке, прислушались не где-нибудь – в «ЗЭКИИ»!.. Испугалась слову, но решила, что это аналог слову «пионерия», и успокоилась. А прислушались, видимо, что замужем за русским… И промолчала, боясь, что Валентин зазнается…

Нянечка радовала. Когда между сменами приходили домой, Юра или спал, или, сидя на диване, играл. Золотокудрый, он весело реагировал на наш приход. За три часа обеденного перерыва я убиралась, готовила ужин, проверяла тетради и уходила. В 22–00 возвращались. Юра к этому времени, как правило, спал – бодрствование означало беспокойную ночь.

Когда мы подходили к школе, из СИЗО (помещения камерного типа, своеобразной колонийской тюрьмы, где содержали нарушителей режима), часто кричали: «Здравствуй, Тонечка!», «Я люблю тебя!» либо просто пели моё имя. Виновато косясь на мужа, что с непроницаемым выражением шёл радом, я съёживалась. Однажды не выдержала:

– Я ж не виновата…

– А я ничего и не говорю.

«Молодец – не ревнивый», – с удовлетворением отметила я.

Учителей обязывали читать в отрядах лекции, проводить беседы, устраивать встречи с интересными людьми – помогать начальникам в воспитательной работе. Как молодую маму, попросила освободить от нагрузки: «Тяжело, не успеваю». Не помогло… «Самый маленький отряд, хозобслугу, взять всё же придётся», – улыбнулся замполит, видя, как я расстроилась.

– Придётся и за твой отряд, и за свой отдуваться, – жалеет меня Валентин.

Скученность в отрядах (90-100 осуждённых), в больших бараках с двухъярусными железными кроватями, угнетает не только посетителей. Маленьких отрядов по 50–60 человек, в которых легче дышалось, немного. Днём разрешается спать тем, кто работает в ночную смену. Сидячих мест на длинных скамейках всем не хватает, и большинство сидит в позе «зека», на корточках: спина отдыхает. Курят «Беломор», «Приму», «Казбек», а кто – и самокрутку. По куреву угадывается социальный статус.

Между сменами Валентин обычно пропадает – то на лекциях для осуждённых, то на шахматно-шашечных турнирах в отрядах.

– И охота вам? – удивляется дневальный школы. – Мне б молодую жену – проводил бы с нею всё свободное время! Неужели не ревнует?

Свободное общение между отрядами не разрешалось,