Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
Клод спотыкается и чуть не падает на Джейд. Неожиданно он чувствует себя, будто Шэгги из «Скуби-Ду», который едва не упал на Велму.
Джейд с раздражением оборачивается – никакая она не Велма – и объявляет для всех:
– Синнамон.
– Просто Синн, если нетрудно. – Синнамон входит в здание, закрывает за собой тяжелую дверь и переводит дыхание. Топать по сугробам – дело непростое.
Взглядом-лазером она окидывает «мистера Армитеджа», но ничего не говорит.
– Что ты здесь делаешь? – уже спрашивает, даже требует Джейд без капли сомнений в голосе.
– Хочу объяснить кое-какую хрень, – отвечает Синнамон, вскидывая голову в сторону Фармы, будто его присутствие здесь неуместно, либо она дает понять, что не узнает его. В знак приветствия тот поднимает подбородок, но ответной реакции нет.
Перевод: ее внимания он недостоин.
Клод отступает в сторону, давая Синнамон все необходимое пространство. Она свободно проходит мимо, даже не задевая его своей дутой курткой, и они напоминают фигурки Пухлого зефирного человечка и Мистера Мишлена.
Фарма только ухмыляется.
– Что смешного? – спрашивает Джейд.
– Долго тебя не было, подружка, – отвечает ей Фарма.
Пару секунд она смотрит на него, потом переключается на Синнамон.
Может, это и есть вечеринка, допускает такую мысль Клод. Они еще не добрались до передней части здания. Это могут быть большие танцы в конце «Выпускного» или… нет, нет, лучше дискотека в «Джейсон штурмует Манхэттен», но только не безлюдный зал специально для медленного убийства, а переполненный танцпол, где зажигает Джейми Ли Кертис.
Именно ее движения из «Идеально» с Траволтой дали начало настоящему золотому веку.
Есть дни, в которые постоянно происходит что-то новое, верно?
– Мистер Бриджер, – приветствует Клод Фарму, проходя мимо.
– Учитель, – отвечает тот, и они внимательно смотрят друг на друга. Чуть дольше, чем требуется. Но Клод – замыкающий, и никто их переглядывания не видит.
«Они зде-есь», – говорит Клод про себя, имея в виду всех пятерых. Он от них немного отстает: в конце концов, его музыка и видео сами собой с карты памяти не сотрутся.
Скамейку Мелани нельзя забросить – ни сейчас, ни в будущем, пока он способен до нее добрести… Но это дерьмо падает на землю таким густым слоем, что придется подряжать помощника шерифа: пусть тот чистит его самого, пока он чистит скамейку… Так что лучше завтра. Глядишь, буран утихнет, с неба прольется свет, и старик сможет выйти из дома и исполнить то, что положено.
Снова оказаться в участке приятно. Он всегда говорил Труди: его дом там, где она. Но участок – его второй дом. Правда, без Мэгги он напоминает хлев: вместо входной двери – лист пластика, но каждому шерифу свое. Или, если говорить о дне сегодняшнем, каждому помощнику шерифа свое.
Он обязательно поговорит с Рексом Алленом – на следующей неделе.
Во времена Харди, если бы пришел Дон Чемберс, у которого на рубашках до сих пор остались дыры от полицейского значка, и заявил, что какие-то дурные детишки резвятся в снегу на Главной улице, Харди живо взял бы себя за загривок, кинулся туда и разогнал этих недозрелых по домам. А пацан Томпкинс… просто стыдоба. Не может, видите ли, оставить дочку, которой тут ничто не угрожает. Взял и передал ключи от своего грузовичка этой близняшке-блондинке – по сути, перепоручил ей спасать своих одноклассников.
А если она не вернется, Томпкинсу все равно придется ехать. Считай, одного транспортного средства лишился.
Что до Харди, ему придется задержаться здесь до утра. Может быть, Лонни починит гусеницы на ратраке и развезет всех по домам. Впрочем, бывший шериф всерьез на это не рассчитывает.
Да и провести ночь в участке – это совсем не плохо.
Сейчас у него на коленях сидит девочка, тянет его чудо-ушанку. Плотный и мягкий мех между пальцами вызывает у нее улыбку, и пока ее отец ушел к камерам, Харди рассказывает девочке про соболя, что-то выдумывает, как раньше, когда рассказывал Мелани, мол, соболи – это просто домашние кошки, но люди их оставили, когда перебрались в города, и тем пришлось учиться жить в лесах, в снегах, но ноги у них были короткие, мех не густой, поэтому мех они нарастили, а вместо ног удлинили тело, и оно стало таким, как у горностая, чтобы передвигаться по снегу, будто змея, делать в нем тоннели и метаться под водой, как ондатры. При этом они любят скакать по деревьям, все выше и выше, и ждут, когда их сородичи вернутся домой. Они даже не представляют, какой сюрприз их ждет, ведь сородичи изменились до неузнаваемости. Вот будет шутка – всем шуткам шутка.
Девочка стащила с Харди шапку размером почти с нее.
Ему приходится моргать, чтобы отогнать от глаз слезы.
Точно так же на его коленях сидела Мелани, когда он делал для нее бумажный кораблик.
Завтра он ей расскажет.
Когда будет чистить ее скамейку.
Может, летом он возьмет туда эту малышку, усадит на скамейку, чтобы ей была видна та сторона озера, и она покажет на другой берег, будто старик, проживший здесь всю жизнь, его ни разу не видел.
И что?
Ее глазами он тот берег и правда не видел. Над ее плечом – не видел.
Харди качает головой: нет, говорить на следующей неделе с Рексом Алленом насчет его нового помощника он не будет.
Пусть работает.
Какого черта.
Он бы такую малышку здесь тоже не оставил.
– Возьми себе, – говорит он про свою ушанку, которую получил при выходе на пенсию, но девочка и сама не хочет с этой шапкой расставаться.
Когда дверь, ведущая к камерам, распахивается, девочка прижимается к его груди, чтобы он мог ее защитить.
Харди обхватывает ее ручищей и чуть разворачивает в сторону, подальше от двери: мало ли кто там появится…
Но это мальчишка, помощник шерифа. И он несет свою жену. Видна кровь.
«Потому что это Пруфрок», – говорит себе Харди.
Он держит Эдриен так, чтобы та не видела маму в таком состоянии. Следом идет Дженнифер, за ней одна из сестер Бейкер, которая сгоняла одноклассников в безопасное место, а в конце… школьный учитель истории?
– Ну что? – спрашивает Харди, обращаясь ко всем сразу.
– Где аптечка первой помощи? – отвечает вопросом на вопрос Томпкинс.
Харди глазами велит Дженнифер взять девочку, а сам на ходунках идет через комнату к бачку с водой. Аптечка рядом на
