Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
Но она не задерживается, лекарства всегда с собой.
Она не смотрит на обклеенную пластиком дверь в участок, не хочет, чтобы там появился Баннер с Эдриен и увидел, как его жена снова пичкает себя лекарствами.
Она предпочитает принимать лекарства без свидетелей, поэтому сказала мужу, что идет подобрать лыжное снаряжение, с которым возился Фарма, когда она его подстрелила. Самое малое, что она может сделать, – выполнить за него обязанности уборщика. Безвредная мини-ложь, да и не ложь вовсе: она и правда соберет эту одежду. Возясь с вещами, Лета вдруг подумала: а что, если они – ключ к разгадке? Если, конечно, есть что разгадывать.
В некоторых слэшерах, как ей хорошо известно, важно знать, кто убивает и почему. Если просчитать заранее, есть шанс остаться в живых.
Но этот ведет себя словно лис в курятнике: кусает всех подряд, кто захлопает крыльями и закудахчет.
Большой, мрачный и наводящий ужас лис.
Но разве его нельзя утихомирить? Нужна девушка, которой это по плечу.
Синн?
Лета не желает ей такой участи, на ее долю и так выпало немало: родители, сестра, школьные слухи, будто у нее шашни с новым учителем истории… Но надо признать, что кандидатура Синн самая приемлемая.
Лета или Дженнифер на эту роль не годятся. Лета исключается, потому что знает: последней девушкой она вовсе не была. «Бойню в День независимости» остановила Дженнифер; без нее могло быть еще хуже.
Но Дженнифер… она из этого уже выросла? Закалилась, стала сильнее, жестче?
Теперь очередь Синн.
Таким жутким способом это работает. Извини, девочка.
Лета оборачивается к обклеенной двери: спасибо, Баннера там нет. После того как он примчался из школы, ему нужно побольше воды, одеяло, сухая одежда и другая обувь.
Он хотел приехать в участок раньше Дженнифер, хотя она ехала на украденном снегоходе и на несколько минут точно бы его опередила – видимо, помчалась в другое место.
Лета укутала Эдриен и передала мужу, сказав, что пойдет подобрать одежду, пока ее не унес ветер.
Но сейчас почти все это она напялила на себя. Хороший лыжный костюм, вполне ей впору, она и Синн примерно одного роста. Ведь это одежка Синн, так? Ее вчера принесла Гал?
Не важно. Скоро Лета зароет руки в карманы и быстренько в участок.
Но еще не время.
Конечно, с дверью нехорошо получилось. И наградной дробовик Рекса Аллена поцарапала. И случайного прохожего дробью угостила.
Но все это не вопрос жизни и смерти. Не сравнить с тем, о чем ей рассказал Баннер. Что случилось в школе. Что, по словам Дженнифер, случилось в доме престарелых. Что еще продолжается.
Лета сжимает руку в кулак, потому что стиснуть зубы не может, и от этого небольшого всплеска давления окси наконец попадает в кровоток, онемение сменяется теплом. Будто она включила резервные мощности.
Ей уже не холодно.
Она видит четче, мыслит быстрее, яснее.
«Главное – чтобы не было привыкания», – говорит она себе, хотя не очень себя слушает.
Если сейчас перед ней возникнет Мрачный Мельник… тогда, Мельник, берегись! Лета не бросится на него – все-таки она не до такой степени «улетела» и очистилась, – но ботинком саданет ему по коленке и кинется бежать, выманит его на лед. Она вполне для этого одета. А он тяжелее Леты больше, чем вдвое, и лед под ним где-то обязательно треснет.
Она будет бежать весь день, всю ночь, пока он не рухнет от усталости либо не провалится и попадет прямо в морозилку Иезекииля. Навсегда. И всякий раз, когда она споткнется, в легких забурлит красная пена, ноги онемеют, Лета будет думать об Эдриен, Баннере. Она соберется, сгруппируется, коснется кончиками пальцев льда, оттолкнется от него и, шатаясь, двинется дальше.
Чтобы бежать, хорошая челюсть не требуется. Нужно крепкое сердце. И готовность.
Лета готова.
Она кивает и говорит себе: дам Мрачному Мельнику еще минуту, пусть появится перед ней прямо из вьюги.
– Я здесь! – кричит она всему, что может ее услышать.
Еще сорок пять секунд.
Баннер сейчас на нее не смотрит. Может, пристраивает где-то Эдриен или пошел глянуть, как там Фарма в камере предварительного заключения, или возится с генератором, или в очередной раз пытается по рации связаться с Рексом Алленом, или… какая разница?
Пусть с этим конкретным лисом в курятнике схлестнется Лета, ладно? Не Баннер. Что у него есть? Пули и власть, но слэшера таким не возьмешь.
Тридцать секунд.
Чем бы ни был занят в участке Баннер, там тихо. Перед тем как он постучал в заднюю дверь – так отморозил пальцы, что не мог справиться с ключами, – телефоны звонить перестали. Либо что-то на линии, либо вышли из строя башни для связи. А возможно, и то и другое.
– Запишите на мой счет, – бормочет Лета. А заодно – новый дробовик для Рекса Аллена. И новые снегоуборочные машины. Башни сейчас очень пригодились бы для связи с Плезант-Вэлли, помогли бы сэкономить время и нервы, так?
Такое больше не повторится.
И сейчас можно было обойтись без этого.
Во всех слэшерах, какие Лета знает назубок, поражает не то, что Джейсон или Майкл возвращаются, что все это просто снится Фредди, что Призрачное Лицо оказывается во множественном числе, что число трупов растет и растет из-за детской куклы. Дело в другом: например, в «Лагере чирлидерш» или «Лагере с ночевкой» трупы школьников множатся, а администрации лагеря хоть бы что.
Может, так оно и в жизни? От семи или восьми убитых в Пруфроке школьников, конечно, не отмахнешься, но… потом. Сейчас про них знают только Лета, Баннер и Дженнифер: не объявлять же об этом по всему городу, чтобы люди запирали двери, проверяли окна, заряжали винтовки?
И что в итоге?
Трупы школьников множатся, а городу будто нет до этого дела. Выходит, трупов станет еще больше?
Что будет с Синн через пять лет? Превратится в копию сестры? Сомнительная награда за то, что пережила этот ужас.
Другой вариант – станет жить с синтетической челюстью, на восемьдесят процентов превратится в тайную наркоманку.
Пятнадцать секунд.
Отсрочка почти закончилась.
Надо вылезать из своих мыслей и искать путь к выживанию, закрыть пляжи, помешать мужу ловить убийцу, с которым ему не справиться.
За спиной у Леты, ярдах в тридцати – в такой буран тридцать ярдов можно считать милей, – в первом боксе Лонни обхаживает свой драгоценный ратрак. А прямо перед ней – место, где однажды в праздник
