Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Врач! Да! Самым лучшим было бы вызвать «неотложку». Чтобы не только помогли, но и забрали пострадавшую, увезли в больницу, взяв на себя хотя бы одну из многочисленных безжалостно давивших на плечи нош. Но как? Они здесь на базе не будто бы, не понарошку, а по-настоящему отрезаны от мира. Словно робинзоны на необитаемом острове.

Ну когда же наконец вернется с помощью Руслан? Ведь уже больше суток прошло после его ухода, а проблем у них даже не с каждым днем, а почти с каждым часом становилось все больше. Он что, реально сидел у кого-то в гостях и чаи гонял? Или подался в город, забыв обо всем?

Не впасть в панику помогло только присутствие ребят и осознание, что, похоже, из троих оставшихся здесь взрослых только она одна была более-менее вменяемой. Поэтому Лада терпела, старательно создавая видимость, будто ничего совсем уж запредельного не происходило, будто она точно знала, что делала.

Ралину наконец-то перестало колотить, она с трудом сфокусировала взгляд, и Лада едва не разревелась от облегчения и охватившего ее безудержного счастья. Она вскинула голову, посмотрела снизу вверх, но мало чего увидела сквозь все-таки выступившие слезы, только размытый дрожащий силуэт.

– Ты отнесешь Ралину в комнату? – спросила, возможно, чересчур резко и услышала в ответ мягкое и как всегда невозмутимое:

– Конечно.

Вот теперь Павел спустился на площадку, склонился над Хакимовой, даже произнес, улыбнувшись:

– Не бойся, всё в порядке. – Легко подхватил ее на руки, понес.

Лада двинулась за ним, и вместе с ней судорожно всхлипывавшая Юля Рымова. Она размазала мокрые ручейки по щекам, заглянула в лицо, осведомилась опасливо, толком не договорив ни одной фразы:

– А Ралина… С ней же больше не будет… Ну, как сейчас. А вдруг ночью…

– Не переживай, – перебила ее Лада, обняла, хотя сама ничуть не меньше боялась, что приступ повторится или случится что-то похуже, заверила: – Сегодня я буду спать у вас. – И опять подумала: «Ну когда уже, когда вернется Руслан?», безжалостно отогнав вылезшую было мысль о найденной в подсобке окровавленной шапке.

Глава 31

Сарафанов наткнулся на альбом случайно. Пирогова с ним почти не расставалась, носилась, как курица с яйцом, но тут на что-то отвлеклась после завтрака и забыла его на столе в столовой.

Ну и как не сунуть нос, не посмотреть?

Он торопливо перелистывал страницы. В целом ничего такие картинки, прикольные, но слишком девчачьи. Ему подобное совсем неинтересно, и Сарафанов точно бы захлопнул альбом, если бы не следующий рисунок.

Хотя его и рисунком-то назвать нельзя. Лист целиком замалеван черным, из-под которого еле проглядывали неясные изображения.

Похоже, у Пироговой крыша окончательно поехала. Сарафанов ухмыльнулся и перевернул еще одну страницу. Да так и обмер, увидев на ней тигра. ТИГРА! К тому же не просто стоящего или лежащего, а нападавшего на человека.

Зубастая пасть широко распахнута, лапы с острыми когтями нацелились на жертву, которая по сравнению с огромным зверем казалась маленькой и совершенно беззащитной. И сразу становилось ясно: человечку не удастся ни убежать, ни дать отпор. Всё, кранты! И никто не придет на помощь, никто не спасет, ведь кругом безлюдная белая равнина, и только тонкими темными штрихами обозначены одинокие деревца без листьев.

Сарафанов поспешно пролистнул дальше.

А это что? Или кто?

Вроде бы человек, но не нормального «человеческого» цвета, а почему-то бледно-синий, еще и вмерзший в глыбу льда. На шее шарф с белыми полосками. Совсем такой, как у дворника Юсуфа.

Сарафанова словно холодной водой окатили. По спине пробежал озноб, дыхание сбилось.

Откуда Пирогова узнала? Что-то видела или слышала? Когда? Как? Шпионила за ними? Не вовремя выглянула в окно? А если она кому-то расскажет?

Она же живет в комнате с воспитательницей и вожатой. Ей даже далеко ходить не надо. Или они сами заглянут в ее дурацкий альбом, спросят, чего это она накалякала.

Но ведь Павел сказал: никто больше не должен узнать. Никто-никто. И они поклялись, что будут молчать во что бы то ни стало, не выдадут ни себя, ни остальных. А иначе не человечку с картинки, а им всем кранты. Не понарошку, по-настоящему.

А Пирогова не с ними. Она не «Белый тигр», и ей ничего не помешает проболтаться. Она еще и блаженная, не поймет, что нужно молчать. Вот же нарисовала. Почти сдала, гадина.

Сарафанов стремительно захлопнул альбом, засунул под олимпийку. Теперь он его ни за что тут не оставит и не отдаст, заберет, покажет ребятам, чтобы вместе определить, что с ним делать. И с Пироговой тоже. Ведь с альбомом просто – его можно спрятать, порвать или сжечь. А как быть с ней?

Собрались всемером, в сауне, чтобы точно никто не подслушал, и свет на этот раз включили. Смотрели на рисунок, но высказываться никто не торопился. Даже думать толком не получалось. Или, вернее, не хотелось. Потому что это как смотреть в пропасть бездонную, холодную, мрачную: и вопреки рассудку манит неподконтрольно, и непомерно страшно. До сосущего ощущения под ложечкой, до тревожного трепета в груди, до пересохшего горла.

Они снова все оказались под ударом, и, бесспорно, так оставлять нельзя, требовалось что-то предпринять. Но даже подобное произнести вслух никто не решался, каждый ждал, что первым заговорит другой. Молчание затягивалось, а напряжение усиливалось, невольно заставляя то стискивать зубы, то сжимать кулаки.

– Это точно Пирогова рисовала? – наконец выдавил из себя Бармута, словно выбирая окружной путь или выгадывая отсрочку.

– Точно она, – подтвердил Сарафанов. – Там на обложке изнутри написано. Да я и сам видел, как она рисует. Когда… ну-у помните?.. заходил к ним. За пионерским галстуком. Будто бы вожатка попросила его принести.

– Так, может… – начал Жека, но не договорил.

Входная дверь скрипнула, распахнулась, заставив их вскочить всех разом.

Это оказался Илья Храмов. Вошел, усмехнулся, кинул презрительно:

– Опять заседаете?

– Тебе-то какое дело? – прицельно сощурившись, огрызнулся Бармута.

Илья в ответ тоже уставился на него.

– Такое, – процедил негромко, но весомо, потом обвел взглядом остальных. – Вы же в курсе, да, что дворник пропал? И именно после того, как на вас наорал. Странно, правда? Случайно, не знаете, что с ним?

– А почему это мы должны знать? – выкрикнул Владик, но получилось у него не возмущенно и не грозно, а как-то слишком тонко и почти истерично.

Жека резко дернул его за руку, заставляя замолчать, шикнул:

– Не говори ничего! Нефиг ему отвечать. – Потом перевел взгляд на Илью, отчеканил с многозначительным нажимом: