Лес Самоубийц - Джереми Бейтс

— Не понимаю я этого, — промолвил Джон Скотт, с философской задумчивостью уставившись на свое суши. — Самоубийство, и все это…

— Что ты имеешь в виду? — спросил Бен.

— Почему люди кончают с собой? Что настолько плохое может произойти в жизни, что надо вышибать себе мозги? Я имею в виду, все равно всегда найдется какой-нибудь бедолага, у которого дела идут еще хуже. Вы думаете, что вы в заднице, потому что просрочили ипотеку? Хорошо, у меня есть знакомый, которому отрезало обе ноги поездом. И это самый счастливый чувак, которого я знаю!

Бен пожал плечами.

— Я думаю, это зависит от человека. Каждый воспринимает плохие события по-своему. Это зависит от… как это называется? Темперамента.

Джон Скотт покачал головой и сказал:

— Надо просто смотреть в глаза тем проблемам, которые перед тобой стоят. Был один чувак… Это реальная история, я вам не заливаю. Во-первых, он был самым низким в классе. Он всегда был мелкий. А еще у него был девичий голос, и он постоянно использовал такие, знаете, женственные жесты. Если б вы его увидели тогда, вы бы поклялись чем угодно, что он гей. Но нет! Вы будете смеяться, когда я скажу вам его имя. Просто офигеете! Но я вам пока не буду говорить, как его зовут, — сами отгадаете. Короче, вы, наверное, думаете, что хуже уже некуда, да? Сутулый мелкий хрен, у которого никогда не будет телочки, ага? О'кей, тогда добавлю: ко всему, он был черным парнем посреди белого городка в Миннесоте. В общем, если чуваку свезло сегодня не огрести от гомофобов, то его точно обрадуют расисты. Чтобы подвести черту: он ведь прекрасно знал, что никогда не станет выше, белее или брутальнее, да? Идеальный кандидат на то, чтобы прийти в школу с папиным ружьем. Так вот знаете, что он сделал?

Мы безучастно пялились на Скотта.

— Он купил гитару и практиковался круглые сутки. В семнадцать или восемнадцать лет он записал первый альбом. А еще через несколько лет выпустил «Пурпурный дождь».

Мы переваривали эту информацию несколько секунд.

— Это был Принс? — спросила Мел.

— Чувак из «Революции»? — воскликнул Томо.

— Неужели это правда? — удивился Бен.

Джон Скотт ухмыльнулся.

— Правдивей некуда, чувак. Я про это и говорю. Никто никогда не знает, что готовит ему жизнь. Зачем выходить из игры раньше, чем узнаешь финал?

Мы двинулись в путь, как только закончили с едой. Я надеялся, что отдых и пища развеют тяжелые мысли, которые породили найденные нами вещи Юми. Но я ошибался. На самом деле я помрачнел еще больше, и меня вновь начала волновать возможность заблудиться в этом лесу. Если мы не найдем новую ленту и не сможем вернуться к той, белой, мы окажемся в затруднительной ситуации. У нас очень мало еды и воды. Если мы не отыщем основную тропу, то без дождя сможем продержаться максимум пару дней. Я считал, что мы движемся на юг, но это было лишь моим предположением, поскольку лес не менялся на протяжении всего пути. Только становилось все больше немыслимо искривленных деревьев, зигзагообразных корней и острых осколков скал. Возможно, белая лента могла незаметно повернуть на юго-запад или юго-восток. Черт подери, да ведь она могла заворачиваться петлей, и тогда мы сейчас шагаем на север. Густой лес обманчив и коварен.

Через некоторое время, когда я уже уверился в том, что мы потерялись окончательно, мы увидели новую ленту, красного цвета. Она начиналась в пятнадцати метрах левее нас и вела в том же направлении, куда мы двигались.

— Мы, похоже, немного отклонились, — сказал Нил, почесывая щетину. — Неважно, мы уже недалеко.

Он повернулся и зашагал к ленте, остальные гуськом двинулись за ним. Для своего возраста Нил был в хорошей форме и не показывал никаких признаков усталости. Нина, Бен и Томо тоже оставались бодры и держали его темп. Они оторвались от меня, Мелинды и Джона Скотта на несколько метров.

Мел всегда была стройной и подтянутой. Каждый, кто ее видел, наверное, думал, что она пропадает в фитнес-зале каждый день, но единственной физической нагрузкой у нее были уроки сальсы раз в неделю. Она была явно не в той форме, чтобы выдерживать такие длительные нагрузки. Собственно, поэтому я и планировал разделить восхождение на Фудзи на два этапа. Я знал, что одолеть весь подъем без отдыха ей будет сложно.

Как и большинство армейских, Джон Скотт был мускулистым качком. Об этом свидетельствовали его походка, бычья шея, движения рук. Но он дымил, словно паровоз. Я слышал, как напряженно он дышит. Он хрипел и часто кашлял, распространяя вокруг себя капли мокроты.

А я? Почему я тащился в хвосте? Я попросту очень большой парень. Мне надо передвигать большой вес. При росте в шесть футов я весил двести десять фунтов. Это как минимум на двадцать фунтов больше, чем надо. К счастью, из-за крупного телосложения лишнего веса было почти незаметно, но Мел часто предупреждала меня о том, что она называла «невидимым жиром».

Когда я начал набирать вес? Я точно не знал. В детстве мы с Гэри были одинаково атлетично сложены. Мы оба играли за лучшие хоккейные команды — в своей возрастной группе. У нас было поровну забитых шайб и голевых передач. Гэри заслужил звание «Самый ценный игрок» в тринадцать лет. Я обогнал его и получил эту награду в одиннадцать. Потом, в старших классах, я начал сдавать позиции. Я уже не был самым быстрым или самым точным. В пятнадцать лет меня поставили на левый фланг. В семнадцать тренер настоял на том, чтобы я попробовал себя в обороне. Из-за крупного телосложения я прекрасно подходил на эту позицию, но мой уровень опустился до среднего.

Гэри же продолжал развиваться, зарабатывать очки, продолжал привлекать к себе всеобщее внимание. Он подписал контракт с «Вашингтон Кэпиталз», начал играть в НХЛ. В том же году он встретил Шерил, их познакомила девушка его товарища по команде. Они поженились через полгода в той же церкви, куда мы с братом ходили в детстве на службы. Я был шафером. Шерил забеременела практически сразу, и на свет появилась Лиза.

Шерил позвонила мне один раз, через две недели после похорон. Я был в жесточайшей депрессии и почти ни с кем тогда не общался. На следующий день мне нужно было идти на пары, но я не спал. Вообще ложился очень поздно. Говорят, при депрессии хочется только спать.