Аромат - Поль Ришардо
Мало-помалу действие ЛМС проходило, увлекая с собой воспоминания прежней жизни. Детство только что нанесло ему короткий визит. Когда он очнулся, запахи прошлого испарились. Горло было сухим, а глаза влажными. Стоящий рядом Ален успокаивающе положил руку ему на плечо:
– Добро пожаловать обратно к нам.
1
Несколько часов спустя Элиас проводил к выходу последнего за этот день пациента. Не слишком интересуясь местной политикой, он все же узнал мэра Мана благодаря расклеенным по всем улицам города плакатам, но счел своим профессиональным долгом обращаться с народным избранником как с совершенно незнакомым человеком. Наставник приучил его к соблюдению строжайшей сдержанности: «Чем полнее они отрешатся от всего, что представляют собой сегодня, тем полнее вспомнят то, чем были вчера». Данную сентенцию он не раз повторял во время их ритуальных посиделок пятничными вечерами – лишь тогда, раз в неделю, Ален позволял себе стаканчик алкоголя. Элиасу было в удовольствие составлять шефу компанию, тем более что Ален щедро делился слухами и сплетнями, сообщая самые свежие новости профессионального сообщества и совершенствуя таким образом неформальную подготовку ассистента. Но сегодня Элиасу пришлось прогулять очередной урок. Его отъезд в ольфакторный центр был назначен на понедельник, и он считал делом чести оставить после себя все бумаги и хозяйство в полном порядке.
Этот филиал «Фрагранции»[4], расположенный на втором и третьем этажах весьма нестандартного старинного здания, имел в своем сокращенном штате только их двоих, что вынуждало Элиаса держать весь фронт в одиночку. Он перемыл стеклянный инвентарь, проверил комплектацию базовых атмосфер и исходного сырья, удостоверился, что все распылители в исправности, заполнил расписание и отправил подробный отчет об уровнях ЛМС в штаб-квартиру. Материнская компания, отвечающая как за производство данного вещества, так и за его распределение и применение, с особой строгостью следила, чтобы оно использовалось исключительно по назначению. Главный элемент сеансов ольфакторного транса, этот психотроп, был краеугольным камнем всего предприятия. Малейшая аномалия в присланных отчетах поставила бы в крайне сложное положение и их лабораторию, и самого Алена.
Оставшееся время Элиас посвятил инвентаризации учетных карточек пациентов в базе данных. Он по одному перебрал все обонятельные воспоминания, затребованные на этой неделе, и распределил их по количеству обращений. К его огромному удивлению, «прогулка по пляжу», которую запрашивали в текущем месяце более пяти раз, не упоминалась в картотеке готовых типовых наборов. Перед отъездом надо предупредить об этом Алена. И наконец, Элиас добавил атмосферу стародавнего школьного класса в карточку месье Дюрена. Трогательный пациент. Он много говорил, частенько растекался мыслию по древу, но его сеансы ольфакторных воспоминаний всегда несли в себе ту поэтичность, которая скрывается в самых простых вещах.
Когда все необходимые задачи были выполнены, ассистент позволил себе передохнуть в пустой приемной. Скоро Ален отправит его домой. Элиас воспользуется этим, чтобы прибраться в своей комнате перед великим переселением. В его усталом мозгу мелькнула тревожная мысль. А вдруг во время испытательного срока он окажется не на высоте? Тогда у «Фрагранции» не будет иного выбора, кроме как отослать его обратно. Интересно, Ален очень на него разозлится? Нет, не может быть. Этот человек желал ему только счастья. Элиас вздохнул и запрокинул голову. Через несколько секунд в затылке возникла боль. Он выпрямился и обвел взглядом приемную. Прямоугольная, с высоким потолком, залитая светом из двух широких окон, она, однако, отличалась от обычной приемной количеством заполняющего ее разнообразного хлама. Надо будет как-нибудь при случае все здесь разобрать. Тут и пройти-то можно только с трудом.
Ален был неисправимым собирателем. Он хранил все. На старинном паркете возвышались стопки газет высотой с коленопреклоненных людей – точно осадочные керны, свидетели сменяющихся геологических эпох. Внушительные вазы, до краев заполненные рекламными шариковыми ручками, занимали центральное место, а стены были сплошь покрыты сотнями почтовых открыток, присланных со всего света. Элиас подозревал, что пациенты нарочно развлекаются, отправляя их только для того, чтобы увидеть, на которой из них коллекционная горячка спадет. Разросшаяся коллекция добралась уже до туалета, но Элиас опасался, что она поползет и дальше. Однажды, получив приглашение попить кофейку у наставника, он обнаружил ящик, набитый пустыми упаковками из-под камамбера. Поэтому время от времени и с согласия Клодины, жены Алена, он принимался за перетряхивание и прореживание его накоплений, а тот никогда ничего не замечал.
Элиас прикрыл веки. Из-за предотъездного волнения он чувствовал потребность ощутить пустоту внутри себя. Сделал глубокий вдох и позволил чувствам излиться вовне – упражнение, которое он привык проделывать, когда испытывал тревогу. Внезапно тишину нарушил дверной звонок. Вздрогнув сильнее, чем любой другой на его месте, Элиас выскочил из кресла и прокричал в направлении кабинета Алена, что сам займется визитером.
Когда он открыл дверь, перед ним предстала парочка верзил, затянутых в черное от башмаков до кепи. Они даже не сподобились снять темные очки внутри здания. Ученик ольфактора мгновенно узнал это одноцветное облачение.
– Назовите себя, – приказали они.
– Элиас Револь, ассистент Алена Фиссона, – послушно доложил он, массируя затылок.
Тот, кто был пониже, провел тяжелым пальцем по списку имен на экране какого-то прибора и поднял голову. Прозвучал приговор:
– Доступ не подтвержден. Посторонись.
И визитер без промедления проложил себе дорогу плечом, а его младший коллега, настоящий гигант, двинулся следом. К его мощному запястью был пристегнут наручником алюминиевый чемоданчик.
– Где ольфактор Фиссон? – пролаял первый, сканируя обстановку взглядом поверх темных очков.
– В своем кабинете.
– И чего ты ждешь? Сходи за ним.
Но Элиас, выбитый из колеи жесткостью приказа, застыл на месте.
Стоящий позади него громила расстегнул свою форменную куртку. В смятении молодой человек принял футляр для очков на поясе нежданного посетителя за кожаную кобуру. Дыхание участилось, и Элиас на шаг отступил. Субъект, до крайности довольный тем, что кто-то наконец воспринял его амуницию всерьез, расплылся в широкой улыбке. У него была физиономия престарелого vaquero[5] (из тех, кого не взяли бы даже в спагетти-вестерн), так что эта гримаса показалась Элиасу угрожающей. В глазах у юноши помутилось, дыхание стало прерывистым и горячим. Им овладевал страх. Эмоции Элиаса отличались такой силой, что частенько вызывали приступы. Вот и сейчас он готов был в очередной раз потерять контроль. Точно-точно, совсем скоро он пойдет вразнос. Эта мелькнувшая в голове мысль только ухудшила дело. Тревога
