Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс
В каждой передышке роман учит тебя многому о тебе самом, и я это знал. Но я не был уверен, что мне так уже хочется сомневаться в собственной личности. И почему все же я дал волю сомнениям? Все дело было в прологе «Дикая история Пруфрока», работая над которым я испытал самые серьезные трудности в сравнении с другими частями трилогии. Причина: я написал две или пять страниц, когда случилась стрельба в Ювальде[37]. Помните, как сразу после массового убийства в «Колумбайне» много фильмов ужасов были запрещены к показу как пропагандирующие насилие? Я никогда не мог понять это до того самого момента, хотя один из моих братьев находился в том самом кафетерии в «Колумбайне» и впал в кóму еще до начала стрельбы. Я хочу сказать, что, увидев Ювальде в новостях, я принялся ходить по комнате, схватившись за голову, потому что мир утратил смысл, все в нем перестало иметь смысл, потому что как такое вообще могло случиться? Все мы некоторое время пребывали в таком состоянии, правда? Да и как могло быть иначе? Такое не должно случаться. Но литература всегда была моим убежищем от безумного и продолжающего сходить с ума мира, местом, где я могу укрыться, местом, где если мне удастся правильно отбалансировать все эти вращающиеся тарелочки, то события и факты на нескольких страницах могут обрести здравый смысл. И потому я вернулся к Хетти и Полу у входа в библиотеку. Но? Эта парочка в укромном месте в преддверии слэшера, верно? Если это не смертный приговор, то я тогда вообще не знаю, что это такое. Жанр требовал от меня, чтобы я их убил, чтобы их кровь смазала шестеренки романа, установила смертельные ставки, показала, что любой и все вместе могут оказаться жертвой.
Но?
Делать это теперь становилось все труднее и труднее. А раньше со мной такого не случалось. Вот почему глава «А ВОТ И БУГИМЕН» получилась самым длинным прологом в трилогии: эти дети, эти ученики не были расходным материалом. По крайней мере, я не мог их израсходовать. Может быть, много позднее в книге, когда Джейд, учительница, обнимает своего ученика Алекса, с такой силой прижимает его к себе, с таким отчаянием, когда ее миры рушатся вокруг нее? Вот что такое для меня вся эта книга. Многие персонажи умерли на страницах этой трилогии, и в ее последней книге особенно, но я не думаю, что кто-то из них доставил мне столько мучений, сколько Пол и Хетти в ту последнюю неделю мая.
И даже тогда, даже когда пролог был написан, я все еще не мог отпустить Хетти и Пола. Я вот что хочу сказать: я никогда не собирался показывать документалку Хетти на стене плотины. Я даже еще не знал, что там состоится показ фильма, – как такое возможно после «Челюстей» на воде? – но показ фильма означал, что ее мечта могла в какой-то мере сбыться, несмотря ни на что? Это означало, что мне нужно изобрести кого-то, кто похитил бы эту громоздкую видеокамеру, а это в свою очередь означало, что у этого человека были основания сделать это и… Синнамон Бейкер на месте Куинта в дальнем конце комнаты определенно насторожилась в этот момент. Прежде чем я успел спросить, что у нее на уме, она уже отправилась делать то, что надумала, – она не из тех, кто, как говорит Майк Бирбиглия, ждет второй половины предложения. Я даже не знал, что она на тех качелях была в накидке Батюшки Смерти чуть не до самого конца игры, я хочу сказать, что также был сильно удивлен, когда узнал, что она вносила лепту в эти отчеты, и как же кстати пришелся тот факт, что в конце концов ее горло чуточку пострадало. Иначе не объяснить, почему Джейд с самого начала не определила, кто она такая?
Но так рождаются романы у меня: я планирую, вырабатываю стратегию, я предвкушаю, а история развивается сама по себе, не обращая внимания на чувака за клавиатурой.
Ты же не просто бродишь в потемках и натыкаешься на что-то. Или, о’кей, бродишь, всегда бродишь в потемках, я не знаю другого способа писать романы. Но мне повезло, что в этих потемках – Ричард Кэдри назвал бы это «вселенской тьмой» – стоят люди, которые отводят меня от одного пункта до другого. На сей раз Джесс Лоуренс, Мэтт Серафини и Эдам Сезаре помогали мне с названиями некоторых глав, когда я подходил к половине, и тогда участники этого соглашения по наименованиям вступали в жаркие споры. Благодарю также Маккензи Кьера за то, что выдержал одно из таких заседаний и задавал довольно трудные вопросы, которые вынуждали меня придумать что-нибудь новое или изменить текст. Спасибо за разговор, который у меня состоялся с Джошоми Виолой и в несколько измененном варианте появился – без его разрешения, я думаю, – в романе. Джош, ты не возражаешь? Выкинуть его или оставить? В любом случае, Джош, в качестве благодарности за тот разговор, за твое доверие ко мне я вставил сюда Кейси Джонса. Выскажу предположение, что ты, когда я закончил, уже успел обзавестись его татушкой. Моя благодарность Дону Хенли за его слова: «Ты называешь какое-то место раем, поцелуй его на прощание», хотя я так никогда и не понял, к кому обращены слова Хенли – то ли к коренным американцам, то ли к захватчикам, склонен считать, что, вероятно, к последним, поскольку мы лишь изредка называли эти края домом. Они стали раем только в обратной перспективе. Но Дон Хенли также говорит, что «если ты находишь кого-то, достойного любви в этом мире, то тебе лучше сжать зубы и держаться до последнего». И это вполне себе Джейд в восемнадцати словах. Благодарю также Пола Тремблея за то, что предложил использовать в этом молодежном романе нашего главного героя, созданного нами в совместной работе несколько лет назад. Я думаю, что Джейд трилогии имеет с ней некоторые общие черты. Или я не думаю, что она стала бы тем, кто она есть, без той нашей совместной работы над образом девушки по имени Мэри. С благодарностями и с разрешением в этой истории присутствует имя Пол. И опять благодарности в адрес Тео Ван Алста за разрешение использовать его имя в этих книгах. В благодарность я мог бы вставить в эту книгу специально для него несколько слов с
