Золото в смерти - Нора Робертс
Слова, такие же отстранённые, как и походка, едва скрывали проблеск раздражения. Ева поняла: Грейндж свалила ответственность и неловкость на ассистентку.
И, скорее всего, не в первый раз.
— Не проблема.
Ева прошла в просторный вестибюль. Золотая рама с портретом основателя школы приветствовала их. Лестер Хенсен в мантии судьи — строгий и рассудительный.
Школой это не пахло и не ощущалось — ни классов, ни учащихся. Видимо, здесь только административные помещения.
Без смешения.
Они прошли мимо стеклянной стены, за которой работало несколько человек за рабочими станциями. На стенах висели портреты основателя и нынешней директрисы.
Ева подумала, что это как будто тебя под прицелом наблюдают начальники.
Они прошли мимо множества кабинетов с закрытыми дверями и поднялись по широкой лестнице.
Свет заливал помещение сквозь верхние окна, отражаясь на синем мраморе пола.
Ева хотелось спросить у Малрей, как же та не ноет от боли в ногах и ступнях после целого дня на каблуках на таком жёстком покрытии.
В кабинете Грейндж стояли двойные двери. Когда Малрей открыла их, на смену мрамору пришёл бледно-золотистый ковер. Пара дронов, очевидно, только что беседовавших, тут же принялись за работу.
На стенах — фотографии кампуса и ещё один портрет директрисы. Зал ожидания — два дивана и четыре кресла. Они прошли дальше, и Ева заметила, как дроны переглянулись с хитрыми улыбками.
Через другую дверь вошли в кабинет ассистентки — один аккуратно убранный стол, небольшой настенный экран, два кресла для посетителей и небольшой уголок с напитками.
Малрей провела ключом в следующую дверь.
— Директор просит вас подождать в её кабинете, — начала она. — Как я уже говорила, она скоро к вам выйдет. Если хотите, могу принести кофе?
Ева молча осмотрелась.
Кабинет был примерно в три раза больше, чем у ассистентки. Стены — спокойного зелёного цвета, просторная зона отдыха с диваном в той же гамме, но с тонкими полосками, повторяющими узор ковра. Кресла с обратным узором.
На стенах, помимо картин школы, висели фотографии директрисы с, судя по всему, спонсорами, видными личностями и VIP-персонами.
Стол с зеркальным блеском, повернутый так, чтобы сидящий в высоком кресле с тёмно-золотой кожей имел полный обзор двери и трёх изящных окон.
На полках — сувениры, а не книги или рабочие материалы.
Через боковую дверь был виден собственный санузел, облицованный мрамором, с душевой и длинной стойкой, на которой в хрустальной вазе стояли лилии с крупными лепестками, источающие аромат.
— Вы занимаетесь командировками миссис Грейндж?
— Доктора Грейндж, — поправила Мулрей. — Профессиональными командировками — да.
— Были ли недавно поездки в Нью-Йорк?
— Нет, если я правильно помню.
— Мне нужно, чтобы вы проверили это. Как давно вы ассистентка доктора Грейндж?
— Я не знала, что меня собираются допрашивать.
Ева просто уставилась на неё.
— Вам нужно время, чтобы придумать ответ?
— Пять лет, — коротко ответила Малрей, словно отдавая честь.
— Вы не были ассистенткой директора, когда она пришла в Лестер Хенсен?
— Я заняла эту должность в августе 2056 года, после ухода моего предшественника на пенсию.
— А вы уже работали в штате?
— Да, административным ассистентом декана по воспитательной работе. Я в Лестер Хенсен уже девять лет.— Значит, вы здесь были, когда Стивен Уитт учился. Он должен был закончить в ’53.
— В школе учится от девятисот до девятисот двадцати учеников каждый год. Боюсь, я не могу помнить всех.
— Даже сына крупного спонсора? — Ева подошла к рамке с фотографией на стене. — Вот его папаша.
— Простите, я не могу вам помочь.
— И я тоже, — Ева взглянула на часы на запястье. — Почему бы вам не проверить, сколько ещё доктор Грейндж заставит ждать полицию Нью-Йорка?
— Прошу присесть. — Выпрямив спину, Малрей вышла.
— Интересно, как она ходит, не морщась от боли в шее.
Ева улыбнулась:
— Практика. Кто-то, думаю, служил в армии до того, как занялся администрированием. И кто-то нам не сказал правду, да, Пибоди?
— Да, сэр. Она узнала имя Уитта. Знаешь что ещё?
— Хочу ли я это знать?
— Думаю, тебе будет интересно, что ткань на том диване и креслах стоит около шестисот долларов за ярд.
Ева внимательно осмотрела их.
— Это много, раз уж я не следила за ценами на ткани.
— На диван и кресла ушло где-то четырнадцать-пятнадцать ярдов, ещё двенадцать-четырнадцать на кресла. Плюс окантовка. Посчитай сама.
— Нет, — сказала Ева, — я правда не умею считать.
— Выходит больше двадцати тысяч, и это без учёта работы, декоративных подушек, основы дивана и кресел. Не считая дизайнера интерьера. Только диван и кресла — думаю, сорок тысяч.
— Для зоны отдыха в кабинете директора? Это… слишком.
— О, да, — понабравшись энтузиазма, Пибоди жестикулировала обеими руками. — Добавь сюда этот стол? Вишня настоящая, без подделок, и те полки тоже. Похоже на заказной дизайн. Один только этот стол стоит не меньше десяти тысяч.
— Ты, Пибоди, хороша в этом деле.
— Я разбираюсь в дереве и ткани. Собери всё вместе — столики, лампы, эти занавески на заказ, да ещё и рамки для фотографий из вишни... — Она заглянула в ванную. — Чёрт, египетские полотенца и всё такое... Ты движешься к сумме в пару сотен тысяч, Даллас.
— Неплохой бюджет на декор. А знаешь что ещё, Пибоди?
— Не знаю, выдержу ли ещё. Завидую дереву и тканям.
— И ни одной книги — ни в этой комнате, ни в кабинете помощницы, ни в кабинете помощницы помощницы. Ни одного файла, ни диска на столе или полках. Этот кабинет полностью о ней самой.
— Да уж, это точно. И хоть я и восхищаюсь её вкусом, она мне уже не нравится.
— Преврати это в видимую неуверенность. По крайней мере, для начала.
Ева обернулась, когда дверь открылась. Она уже несколько раз рассматривала портрет Грейндж, но женщина вживую была
