Длинные ножи - Ирвин Уэлш
Она улыбается, тронув меня за плечо. Я встаю со стула. Мы медленно подходим к нему. Одна из досок пола скрипит. Его тело снова напрягается, когда он откидывается назад на стуле. Теперь ему слышны звуки шагов: кто-то все ближе. Думает ли он: может, их там несколько человек?
– Кто там? Кто это? – Теперь голос у него более мягкий и неуверенный.
Мы неспеша обходим его кругом. Так близко, что он, должно быть, физически ощущает наше присутствие. Даже не тепло, а какую-то ауру других людей, находящихся рядом с ним. Он чувствует какой-то запах, его ноздри саднит под маской, когда он пытается определить, что это. Может, старые книги. Он что, в библиотеке? Это ее духи. Очень редкие, парфюм называется "Мертвые писатели". Его создание якобы вдохновили такие авторы, как Хемингуэй и По. Нотки черного чая, ванили и гелиотропа действительно создают аромат, напоминающий запах старой гостиной, набитой антикварными книгами. Немногие женщины осмелились бы использовать такие духи.
Но что там женщины – у нее яйца покрепче, чем у многих мужиков, включая и его, хотя скоро он с ними расстанется.
– Что вам нужно? Послушайте, у меня есть деньги... – Его приглушенный голос становится умоляющим.
Ответом ему служит такое молчание, что кажется, от него даже воздух становится плотнее. Ему становится трудно дышать.
Но он сам во всем виноват. Опять за свое: Саманта, дети.
А все, что он когда-либо делал, – это потакал своим слабостям, оставляя их разгребать последствия. Проверял на прочность их преданность. И он ведь почти исправил свой последний косяк, почти убедил ее приехать к нему в Лондон, где снова хотел попробовать себя на более серьезном уровне, ведь появился новый шанс проявить себя.
Да, нам все о нем известно. Мы оба не привыкли полагаться на случай. Чем больше узнаешь, тем увереннее себя чувствуешь. Изучаешь их слабости и уязвимые места. Поражаешь врага его же оружием. По большому счету, это то, чего они действительно жаждут, – этой драмы, полной позора и унижения. Это самая захватывающая глава в биографии нарцисса – то, к чему они всегда стремятся, несмотря на любую чушь, которой они предпочитают обманывать сами себя.
Как он должен сейчас себя ненавидеть, презирать ту слабость, которая привела его сюда. Это наказание, постигшее его от какой-то силы, которую он не может понять – сколько ненависти к себе оно должно вызвать?
Но скоро все для него закончится. Пора.
Она резко поворачивается ко мне, в глазах внезапно вспыхивает свирепый огонь. Двигаясь с грацией дикой кошки, она хватает его трусы и резким рывком стягивает их. Он беспомощно извивается, чувствуя, как его пенис и яйца бессильно повисают между ног. По вздрагиваниям его тела и нервным всхлипам понятно, что он напуган, но, возможно, еще не потерял надежды. Хотя его дела действительно плохи, ситуация все же чем-то похожа на безобидную, хотя и потенциально унизительную шутку, которую так любят некоторые полукриминальные элементы из его круга.
Мне это чувство знакомо.
Может ли этот лепет все же перерасти в нервный смешок? Эвансы, Элесдеры, Мердо, Роддисы. Все эти партнеры по карточному клубу...
Ну, это еще можно перенести.
Но тут что-то его заставляет замереть. Может, ее запах: он говорит, что это совсем не шутка.
– Стойте, – умоляет он, его голос ломается – может, он вспоминает, как был подростком. Может, он шел домой в своей форме и наткнулся на группу парней из соседней муниципальной школы – или, как их еще называли, "обычной школоты"? А они развлекались, хлопая его по толстым рукам, танцуя вокруг него с безумным весельем и зная, что у него останутся синяки? Думаю, так и было.
Но это в далеком прошлом. Он стал совсем другим человеком. Занятия в спортзале помогли избавиться от юношеской пухлости, а с лишним весом ушел и комплекс жертвы. Конечно, с возрастом и карьерным ростом пришла лень: путешествия бизнес-классом, роскошь и комфорт, нездоровый режим дня, и он вернулся к той непривлекательной версии себя, которую мы видим сейчас. Растущая полнота, о которой свидетельствует выпуклый белый живот, мясистые, начинающие провисать щеки, и сиськи, которые были бы под стать молодой мамочке. Но это уже не имело значения. Теперь он был победителем. Мог покупать красивых женщин.
Ну да, кое-кому он насолил... Думаю, он сейчас ломает голову на тем, кому именно. Головняк с этим кадром Грэмом, то темное желание, которое он должен был удовлетворить. Та история его чуть не похоронила.
Теперь она.
Теперь я.
Точно нет: столько времени прошло, она бы не появилась сейчас.
Может, это было связано с бизнесом.
И он действительно спросил со внезапным озарением:
– Это из-за контракта "Samuels"? Вам совсем не обязательно... НЕТ!
Он вскрикивает, почувствовав прикосновение ее рук, затянутых в латексные перчатки: чувствует липкую, тонкую, как паутина, резину, и кожа его члена втягивается под ее прикосновениями.
– НЕТ!
А я играю свою роль, просто положив ему руку на плечо. Он отдергивается – уверен, он никогда не ощущал более холодного прикосновения.
Судорога ужаса так сильно пронзает его тело, что я на мгновение беспокоюсь, что путы разорвутся – такая, кажется, сила вдруг проходит через него.
Но тут без вариантов: стяжки только глубже вонзаются в его запястья и лодыжки.
Я отнимаю руку, и теперь его тело обжигает только холодный воздух. Она оценивающе, даже деликатно касается его вялого члена и яиц, но это длится всего мгновение. Остается только пустота, от которой ему еще страшнее.
Но осталось недолго. Мы два раза не повторим одну и ту же ошибку. Я снова чуть касаюсь его плеча. Ни у кого нет более леденящего, нечеловеческого, неуловимого прикосновения, чем у меня. Его член буквально на глазах сжимается еще на пару сантиметров.
Ее прикосновение наверняка теплее, но ему от этого не легче, когда она начинает обматывать вокруг его гениталий кожаный ремешок, этот ужасающий жгут, который она затягивает деревянной ручкой.
– ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!
Он чувствует, как петля затягивается все туже.
– Прошу, не надо... – просит он тихо, вздрагивая от резкой боли. И да, тут возникает и кратковременное чувство возбуждения; он знаком с такими сексуальными играми и сам причинял боль другим, хотя в этих случаях он всегда все контролировал. Но не в этот раз. Теперь он чувствует, как ему не хватает воздуха, пот и слезы катятся по его щекам, капая на грудь из-под капюшона, а пенис разбухает от наполняющей его крови... а затем ...
... я открываю ящик, и она достает здоровенный нож...
... режет ... изящным движением, и начинает хлестать
