Станция расплаты - Валерий Георгиевич Шарапов
— А вот и нажива, — вспоров первый пакет, объявил он. В руках у него оказался золотой кулон на цепочке.
— Неплохая вещица, — одобрил Григорий. — Граммов на десять потянет. Сдадим барыгам — разживемся.
Он перезарядил обрез и, прислонив его к стене, принялся потрошить коробки и пакеты. На пол летела бумага, из коробок разлеталась стружка, которой обкладывали хрупкие предметы, с хрустом лопались сургучные печати. Гора ценных предметов, сложенных на скамье, росла с каждой минутой. Импортные фотоаппараты, ювелирные украшения, ликеры, банки шпрот и вяленое мясо, дефицитные книги, коробочки с наручными часами и целая кипа одежды. Минут через двадцать Григорий подозвал к себе Толстого.
— Упакуй все в мешки, я пойду взгляну, что там на горизонте, — приказал он.
Толстый подтянул еще один мешок и сгрузил в него награбленное. Затянув край бечевкой, он перетащил мешок в тамбур и вернулся. Леха вскрывал последнюю коробку из «международной» почты. Свой мешок он набил до отказа.
— Заканчиваешь? — обратился к нему Толстый.
— Почти готово, — буркнул Леха.
— Чего ворчишь? Или недоволен наживой? — Толстый хлопнул по мешку рукой. — А по мне, так знатный навар. Не обманула твоя шмара, как говорила, так и вышло.
Леха промолчал, вспоминать о том, что первоначально идея напасть на почтовый вагон принадлежала ему, не хотелось. Знал бы заранее, с кем связывается, держал бы рот на замке. Толстый, казалось, не замечал отстраненности подельника и продолжал балагурить.
— Надо бы у тебя адресок этой шмары взять. Хороша девка, такой кусок нам оторвать помогла. Подумать только: простая почтальонша, а наводчица из нее вышла фартовая. Напомни, как ее зовут?
— Оставь ее в покое, — Леха продолжал набивать мешок, стараясь не смотреть на трупы, но они будто притягивали взгляд. — Не станет она с уголовниками связываться.
— С тобой же связалась, — гоготнул Толстый. — Вспомнил, ты ее Ольгой называл, а она тебя Темиком. Вот лажа! Темик! Как пса шелудивого.
— Отвали, Толстый, — Леха зло сверкнул глазами. — Сказал же: Ольга не для тебя!
— Ладно, ладно, не кипятись, — Толстый дал «задний ход». — Найдем получше твоей Ольги. Вот приедем на место, сдадим все скопом барыгам, и гульнем так, чтобы наутро до сортира не доползти.
— Или покатим по этапу на лесоповал, — чуть слышно пробурчал Леха.
— Да не кисни ты, Леха. Он свое дело знает, не впервой ведь, — чуть понизив голос, обнадежил Толстый. — Знаешь, из каких передряг он выбирался?
— Плевать мне, откуда он выбирался, — Леху вдруг прорвало. — Он не должен был никого убивать. На это уговора не было.
— Что поделать, если так случилось? — Толстый развел руками. — Не хотел он его уложить, зуб даю. Просто обрез — дело тонкое, никто не может быть уверен, куда из него пуля полетит. Старик тот распрямился не вовремя, вот и все. А он хотел пальнуть только для того, чтобы все сговорчивыми стали.
— Ты в этом уверен, Толстый? Можешь ручаться, что он не запланировал все так с самого начала?
— Да какая теперь разница? Хотел не хотел, убил не убил. Плевать. Лишь бы барыш был пожирнее, — отмахнулся Толстый. — Давай лучше мешок помогу тебе до тамбура дотащить.
— Неси, я тут пока закончу, — Леха подтолкнул мешок Толстому.
— Не забудь за загородкой посмотреть, — Толстый взвалил мешок на спину. — Кто знает, может, они туда самое ценное сложили.
— Там пусто, я смотрел, — ответил Леха.
— Все равно еще раз пошарь. Если не хочешь рассердить его, — и Толстый бросил быстрый взгляд в сторону тамбура, куда ушел Григорий.
Леха не ответил. Вместо этого он бросил распотрошенный посылочный ящик и шагнул за загородку. Там стояла импровизированная тахта из нескольких ящиков, накрытых тонким армейским одеялом, и больше ничего. Леха стянул с ящиков одеяло, попинал ящики, убедился, что те пустые и собрался вернуться в сортировочную, когда внимание его привлекло какое-то движение. Он поднял глаза от пола и осмотрелся. На дальней стене он увидел прямоугольную дверцу вровень с полом, больше похожую на крышку секретера. Двигаясь медленно, он подошел к стене и дернул дверцу. Поддалась она с трудом, но, когда открылась, Леха замер: из шкафа-ниши на него смотрел парнишка лет восемнадцати.
— Вот черт, — вырвалось у Лехи.
Парнишка не проронил ни звука, он просто смотрел на Леху и ждал своей участи. А Леха не знал, что делать. Сказать Григорию и получить еще один труп? Промолчать и оставить свидетеля в живых? Что так, что так — все паршиво. Пока он думал, у перегородки послышались голоса. Григорий торопил Толстого:
— Пошевеливайся, у нас на все не больше пяти минут. Станция вот-вот покажется, а я что-то не хочу попадаться на глаза начальнику поезда.
— Мы что, будем на ходу прыгать? — в голосе Толстого Леха уловил сомнение.
— А ты думал, за тобой вертолет прилетит и подхватит тебя с подножки, как в этих дурацких фильмах? — Леха услышал, как Григорий зло рассмеялся. — Шевели поршнями, тебе сказано. И где там твой дружок застрял?
Не раздумывая, Леха захлопнул дверцу. Она с тихим стуком ударилась о стену. В этот момент за перегородкой показался Григорий.
— Чего тут у тебя?
— Пусто, — твердым голосом сообщил Леха. — Думал, припрятали здесь что-то, но нет. Одни пустые ящики.
Для наглядности Леха поднял один из ящиков и с шумом бросил на пол. Григорий стоял и пристально смотрел на Леху.
— Что-то мне твой тон не нравится, — вдруг заявил он. — Скрываешь что-то?
— С чего ты взял? — ощетинился Леха. — Крысой меня считаешь? Так и скажи! А после поговорим по понятиям.
— Вид у тебя странный, — продолжал Григорий, не обеспокоенный угрозой Лехи. — Зашкерить что-то ты не мог, не та натура, а вот чуйка мне шепчет, что лажей пахнет.
Григорий еще с полминуты буравил Леху взглядом, затем развернулся и вышел из-за перегородки. Леха вздохнул с облегчением и двинулся следом. Не успел выйти из-за перегородки, как вернулся Григорий. На этот раз он держал в руках обрез.
— Говори, что там, — приказал он, и Леха подчинился.
— Там еще один, зашкерился в ящике, который в стене, — Леха указал рукой в угол.
— И что ты собирался с ним делать? Отпустить? — Григорий зловеще прищурился.
— Не гони туфту, — огрызнулся Леха. — Я бы тебе сказал, только не там. Забыл, что ствол здесь оставил? Или я должен был голыми руками его удавить?
— Ладно, об этом позже, —
