Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская

Хотя она же на филолога учится. А с её-то способностями влипать в истории… Возьмёт не ту книжку в библиотеке и случайно чей-нибудь дух вызовет. И засовывай его потом обратно. А они бывают такими приставучими, эти привидения. Прямо как консультанты в магазинах. Эх, хорошие бы продажники получались из призраков. Увы, не выйдет. У них у каждого недоделанные дела, нерешённые проблемы. Пока не разберёшься, так и бродят неуспокоенные вокруг. Значит лучше с ними вообще не сталкиваться и, уж тем более, не призывать.

Новиков в который раз понадеялся на благоразумие дочки. В который раз понял, что характером и упрямством она пошла в него, а значит, никаким благоразумием там не пахнет. В общем, лучше просто пожелать ей удачи.

И себе заодно. Она точно понадобится. В том числе и Антону, который так и не объявился.

Зато у здания Горисполкома, на заднем дворе выстроилась целая шеренга здоровенных бородачей в спецодежде.

— Это ещё кто? — тихо спросил Новиков у Игнатьева, следуя за ним по пятам.

— Артельщики, — полушёпотом бросил через плечо чекист. — У них нашли обрывок бикфордова шнура, теперь будем пуговицы пересчитывать.

Новиков помогал ребятам Игнатьева рассматривать робы плотников. Все пуговицы торчали на месте. Только одна одёжка оказалась чуть подпорченной. Та, что принадлежала Антону. То есть, была ему выдана.

Однако каждый из артельщиков упрямо твердил, что не знает, чья это была роба.

— У них привычка к круговой поруке выработалась ещё с царских времён, — вздохнул Игнатьев, когда последнего плотника пришлось отпустить. — Они вашего брата почти не знают, но они его прикроют. В артелях всегда так было.

— Вы осведомлены, — задумчиво пробормотал Новиков. — Вам не кажется, что всё это — одна большая подстава?

— Когда кажется, стрелять надо, — произнёс Игнатьев, что-то дописывая.

А ведь Новиков уже слышал эту присказку. От отца. А тот её подхватил у одного старого чекиста, которого встретил в Добромыслове, как раз во время расследования дела, куда оказалась впутана художница Кристина Сергомасова. Говорили, тот чекист застал Революцию, потом состоял в карательном отряде Вари Гранитовой. Той, что якобы набивала подвалы чернореченских усадеб трупами их хозяев и дворни. Ангел Красного террора, не подлежащая реабилитации.

А Игнатьев где услышал эту фразу? Хотя может, он её сам придумал. Не такая уж оригинальность.

Игнатьев тем временем отложил перо и глянул на Новикова:

— Так что вы имеете в виду? По поводу подставы. Странное словечко.

Новиков крякнул, встряхнулся и сделал вид, что никаких странных словечек из нового времени не произносил.

— Пуговица Антона — раз. — Новиков загибал пальцы. — Обрывок шнура в общежитии артели — два. Деревянная стружка — три.

— Он сбежал — четыре, — подхватил Игнатьев.

— Может, не сбежал, — произнёс Новиков.

И понял, что если Антон не скрывался, то вполне мог сейчас кормить рыб на дне разлившейся Волги.

От этой мысли стало так тоскливо, что Новиков сдавил виски ладонями.

— Всё это — одна большая подстава, — повторил Новиков, убирая руки от лица. — Кто-то очень хочет, чтобы мы подозревали Антона.

— Кто-то хотел, чтобы мы подозревали Кравчука, потом — чтобы мы подозревали Ткач. — Игнатьев замолчала, глядя на ручку, которую вертел в пальцах.

— И оба они убиты, — прошептал Новиков.

Стало ещё тоскливее.

— Вы разговорили женщин Кравчук? — наконец спросил Новиков.

— Нет, — покачал головой Игнатьев.

— Неужели у вас нет средств? — начал раздражаться Новиков.

— Есть, — кивнул Игнатьев. — Но дело на особом контроле. Так что — только допросы и увещевания.

— Плевать они хотели на ваши увещевания, — выдохнул Новиков.

— Точно так, — снова кивнул Игнатьев. — Только про банку признали. Якобы папашина. Клянутся, что внутрь не заглядывали.

— Зачем тогда прятали?

— Он попросил, — пожал плечами Игнатьев. — Вроде как если с ним что-то случится, надо её перепрятать. И только спустя несколько лет можно в неё заглянуть.

— Как изящно, — съязвил Новиков. — А про письмо, которое он отправил?

Игнатьев бросил ручку на стол, откинулся в кресле и потёр глаза.

— Ясно же, что он просто отводил подозрения от жёнушки с дочуркой, — наконец сказал Игнатьев.

— Перевёл стрелки на Ткач, — печально усмехнулся Новиков, жалея завмагшу, на которую сыпались все шишки этого грязного и опасного дела.

И надо же, какой сентиментальный домашний тиран получился из Кравчука. Якобы лупил жёнушку с дочуркой, а потом отводил от них подозрение.

В этот момент зазвонил телефон. Игнатьев снял трубку, пару секунд молчал. Потом резко выдал:

— Скоро будем!

Положил трубку и угрожающе улыбнулся:

— Пляшите. Ваш братец объявился.

— Где? — кинулся к нему Новиков.

— В Кулибине. Как раз по адресу Кати Петровой.

— Это где расселённый барак? — спросил Новиков, припоминая топорные открытки, найденные в диване Ткач. — Что он там забыл?

— Вот мы и выясним. — Игнатьев поднялся и оправил пояс.

— Я с вами, — быстро проговорил Новиков.

— А то как же. Куда же мы без вас. Прошу. — И Игнатьев указал на дверь. Прямо как Минин на старой площади.

Новиков поборол искушение сказать какую-нибудь колкость и направился к выходу из кабинета.

Они погрузились в уже знакомую «Победу» и покатили в Кулибин. Водитель прибавил скорость, стало сильно трясти. Новиков подумал, что за сегодняшний день все его внутренние органы получили прекрасный массаж. Хоть не зря прокатился.

Когда они въехали в Кулибин, уже вечерело. Красивые сапфировые летние сумерки. Люди прогуливаются, молодёжь поёт под гитары, люди постарше занимают лавочки и скамейки. Уютно и безопасно.

Если не знать, кто где-то в городе засели диверсанты, вооружённые ящиком взрывчатки. А может, и чем-то помощнее.

Машина проехала уже знакомую улицу, где собирались обосноваться Кравчуки. Ещё пара поворотов, толпы гуляющих. Среди расслаблено шатающихся людей Новиков мигом узнал Антона.

Глава 26. Джентльмен на минималках

Антон топал по краю тротуарной дорожки напряжённо и жёстко, как робот. Руки в карманах, смотрел под ноги. Откуда-то взялась тёмная кепка, надвинутая на брови. Антон прошёл по скверу, коротко осмотрелся, перешёл улицу.

Машина медленно ехала следом. Антон зашёл в проулок, водитель прибавил скорость. Машина его нагнала, Игнатьев быстро открыл дверь и затащил Антона в салон.

— Не дёргайся! — тихо приказал Игнатьев, зажимая Антону рот.

Антон только вращал выпученными глазищами.

Игнатьев медленно убрал руку от его лица.

— Ты как здесь? — только и спросил Новиков.

— Я… я это, — растерянно блеял Антон, бегая глазками. — Просто… это… хотел… гулять… нельзя же… а я это…

Игнатьев глухо двинул ему под рёбра, от чего Антон сдавленно охнул и согнулся, упав грудью на колени.

— Эй! — возмутился Новиков, за что чуть не получил локтем в челюсть. Хорошо, что успел увернуться.

— Я тебе сейчас башку прострелю! — пообещал Игнатьев,