Последний выстрел камергера - Никита Александрович Филатов
Документы, которые видел перед собой сейчас Тютчев, неопровержимо свидетельствовали о попытках британских и турецких секретных служб установить связь с мятежным кавказским имамом Шамилем, который из многочисленных раздираемых феодальными междоусобицами и внутренними противоречиями мелких дагестанских и чеченских владений сумел создать единое государство в горах Северо-Восточного Кавказа.
Имам Шамиль объединил в своих руках и духовную, и неограниченную светскую власть, и его почти шестидесятитысячная регулярная армии, состоявшая из пехоты, сильной конницы и артиллерии, вот уже много лет оказывала русским войскам ожесточенное сопротивление. И теперь, если верить представленному Штибером досье, имам Шамиль заинтересовал Турцию, а также ее английских покровителей, посчитавших полезным использовать национально-освободительное движение горских народов для дестабилизации обстановки в тылу русской армии.
В одном из писем султан Абдул-Меджид прямо призывал имама собирать войска и немедленно выступить на защиту ислама, чтобы доказать свою «решительность во имя пророка». При этом Абдул-Меджид по-восточному бесстыдно льстил Шамилю, заверяя, что тот завоевал симпатии всех правоверных, и обещая привлечь под его знамена мусульманских добровольцев Азербайджана, Дербентского ханства, Табасарана, Кумыкии и других своих владений.
В другом письме английский резидент в Константинополе сулил Шамилю бесперебойные поставки самого современного вооружения, кредит в одном из лондонских банков, а также международное признание независимости имамата после победы.
Впрочем, судя по сообщению некоего прусского шпиона, которое также было приложено к секретной переписке, и сам Шамиль, и другие руководители горцев Дагестана, Чечни и Северо-Западного Кавказа относились к турецкому правительству с недоверием, отзывались о союзе Турции с европейскими державами весьма нелестно. «Горцам, — сообщал агент Штибера, — воюющим с русскими за независимость, равно противно всякое иго, и введение порядков, которых они могли ожидать от султана, столько же было бы для них тягостно, как и владычество России… Шамиль имеет к султану едва ли не большее отвращение, ибо он ожидает, что мнимые благотворители, будь то единоверные турки или неверные европейцы, непременно потребуют от него покорности…»
При всем желании Федору Ивановичу вряд ли удалось бы скрыть интерес, который вызвало у него содержимое серой картонной папки. Заметив это, прусский полицейский советник сделал поощрительный жест рукой:
— Можете оставить это себе. В качестве аванса.
Тютчев на мгновение задумался:
— Насколько мне известно, господин Штибер, любой аванс подразумевает также и последующие расчеты… Чего вы хотите?
— Ну уж, во всяком случае, на мировую славу я не претендую.
— Деньги?
— Конечно, — кивнул полицейский советник. — Вы же понимаете, что получение подобного рода информации всегда обходится в приличную сумму, и я имею право рассчитывать на компенсацию понесенных расходов. По меньшей мере. Впрочем, это не главное… — Вильгельм Штибер поднял вверх указательный палец, подчеркивая важность того, что сейчас предстояло услышать Федору Ивановичу. — К сожалению, в окружении вашего государя давно уже всем заправляет австрийская партия.
— Что вы имеете в виду? — Даже если камергер двора Тютчев и был совершенно согласен с этим утверждением, он полагал недопустимым и неуместным обсуждать подобные вопросы с иностранным подданным, имевшим вполне заслуженную репутацию провокатора.
Хотя, разумеется, если изо дня в день видишь, до какой степени большинство сановников лишено всякой мысли и соображения — а следственно, и всякой инициативы, — то невозможно приписывать им хотя бы малейшую долю участия в чем бы то ни было и видеть в них нечто большее, нежели пассивные орудия, управляемые невидимой рукой.
— Возможно, вы сами еще об этом не знаете, однако в самое ближайшее время в Варшаве готовится встреча русского царя с императором Францем Иосифом. Ваш царь убежден в поддержке со стороны Австрии. Однако это убеждение ошибочно. Император Франц Иосиф опасается, что освобождение славян из-под власти Турции и создание независимых славянских государств на Балканах может оказать соответствующее воздействие на славянское население и в Австрийской империи. Поверьте, господин Тютчев, очень скоро ваш государь на печальном опыте убедится, что Австрия оказалась самым слабым и неблагодарным государством Священного союза… — произнес Вильгельм Штибер тоном человека, прекрасно знающего цену своим словам. — У нас имеются достоверные сведения о секретных переговорах между Австрией и Англией. Более того, австрийский император уже согласовал с британцами проект радикальной перекройки карты Европы после победы в войне против вашей страны. Да-да, господин Тютчев, напрасно улыбаетесь! Этот проект основан на идее расчленения России и компенсации за ее счет союзников западных держав. Согласно ему Россию предполагается ограничить некими естественными границами, сильно отодвинув их на восток. Предполагается также восстановить Польшу, на трон которой должен быть возведен один из родственников принца Альберта — герцог Саксен-Готский, в то время как Саксония должна перейти под скипетр династии Кобургов. Финляндия и Аландские острова отделяются от России и передаются Швеции, в то время как дунайская монархия должна добровольно отказаться от Ломбардии, получив взамен Дунайские княжества и побережье Черного моря от Дуная до Крыма. Пруссия же за свое участие в войне против России может рассчитывать на часть Силезии и Моравии. Кстати, австрийцами уже подготовлен приказ о мобилизации одного корпуса в Южной Венгрии, и еще два корпуса, в Хорватии и Нижней Австрии, также поступят в распоряжение объединенного командования сразу же после начала военных действий. — Вильгельм Штибер придвинулся к собеседнику еще ближе. — Ознакомившись с этим проектом, прусский король не мог скрыть своего крайнего негодования и назвал его махинациями сумасшедшего. По мнению короля, главная цель британских авансов заключалась в том, чтобы втянуть Пруссию в войну против России без всякой компенсации. В то время как британцы с французами увеличивали Австрию почти на треть, они к тому же позволяли воскреснуть на востоке полякам — бешеному врагу Пруссии, который буквально нацелился оттеснить нас от устьев наших рек…
— Значит ли это, что король остался недоволен лишь обещанной ценой?
Как оказалось, полицейский советник Вильгельм Штибер был слишком деловым человеком, чтобы обращать внимание на подобные колкости.
— Господин Тютчев, в Берлине твердо решили не оказывать Австрии никакой поддержки — и не только из-за того, что всякое укрепление этой империи увеличивает разницу в силе обоих государств, умаляя таким образом наше положение в Германии. Учитывая тесные династические связи петербургского и берлинского дворов, а также общие монархические идеалы, исповедуемые нашими странами, в будущем конфликте Пруссия, безусловно, окажется на стороне России. В крайнем случае ваш царь вполне может рассчитывать на прусский нейтралитет и на то, что мы не позволим пропустить через свою территорию армии англичан и французов. А это,
