Станция расплаты - Валерий Георгиевич Шарапов
Утром, после перекуса, они занялись разработкой нового плана. Работа увлекла Артема, он даже про похмелье забыл. В два часа дня Дед заявил, что пора покемарить, они разошлись по комнатам и проспали до девяти вечера. Как всегда, Толстый проснулся первым и готовил на кухне жрачку. Через полчаса к нему присоединился Артем, а потом подтянулся и Дед. Они чистили картошку, отдельно в кастрюле варили курицу, украденную Толстым у тетки с соседней улицы. Вечер протекал мирно, пока Толстый не сболтнул лишнего. Речь зашла про развлечения. Дед вдруг запел о том, чем займется после того, как срубит бабки на «ленинградском деле». Приземленные мечты: знойная баба, фляга самогона, теплый пляж в Крыму и жрачка от пуза. Толстый возьми и ляпни, что, мол, Артему для этого не нужно ехать в Крым, судя по состоянию, ему вчера в Москве жарче, чем на юге, встречу устроили.
Тут все и началось! Дед хорошенько надавил на Толстого, и тот рассказал про Артема. Юрченко даже подготовиться к отпору не успел, как на него наехал Дед. Он злился на Толстого за подставу, злился на себя за глупость, но больше всего он злился на Деда. Какого черта он устанавливает правила? Кто поставил его «смотрящим»? По какому праву он взял на себя роль «законника»? В представлении Артема, они с Дедом были на равных. Пусть не совсем, ведь у Деда две ходки «по взрослой», а у него одна «по малолетке», и все же. Чтобы взять на себя роль старшего, в воровской среде нужно было кое-что побольше, чем просто быть старше. Слова Деда долетали до него как бы издалека, он больше не опасался за свою жизнь и мог не слишком вслушиваться в его треп.
— С кем ты балдел? Что за фраера? Ты что, опять улетел?
То, что Дед задает ему вопросы, дошло до Артема с трудом. Он сбросил с себя оцепенение и начал отвечать.
— Два кореша, с малолетства вместе, — он старался не говорить больше, чем необходимо, чтобы снова не нарваться. — Завалились на хату к шмаре. Все чисто, без подстав.
— В кабаке?
— Нет, кабака не было, только на хате. В палатке хавку и пойло хватанули, и все.
— Теперь ты, — Дед переключил внимание на Толстого. — Как он добрался до дома? Он был в хлам?
— Ты чего, Дед, я за него не ответчик, — начал было Толстый, но встретился взглядом с Дедом, и желание держать нейтралитет пропало. — Да, он был в хлам. Еле ноги волок.
— Значит, за базаром не следил, — сделал вывод Дед. — А ты знал и молчал весь день. Да, хороши у меня подельнички.
— Я-то тут причем? Я говорил ему, что идея дрянь, — теперь Толстый принялся оправдываться.
— Заткнись, — грубо оборвал его Дед. — Это ты его привел, значит, твой косяк.
— Так дело было стоящее, а ты вор фартовый. Не упускать же фарт, — Толстый снова стал оправдываться. — Чего ты взъелся? Он вернулся, все путем.
— Все путем? Ты сказал — и, значит, все путем? — Дед снова разозлился. — Какого черта я с вами связался. Забыл, Толстый, кем ты был до встречи со мной? Баклан, неловкий мелкий воришка. Я из тебя блатаря сделал, а ты мне паскудничать вздумал?
— Слушай, Дед, давай мирно вопрос решим? Пусть Артем откупится, — от волнения Толстый начал заикаться. — Скажешь, и я откуплюсь. Сработаем «ленинградское», весь куш тебе пойдет. Будет нам урок. Ну посидел он на хате, девку пощупал, глотку залил. Не в дом же привел. Они знать не знают, где мы гудим, так что все путем.
— Не знают? Ты так уверен в своем корешке? Не думаешь, что он, «нажравшись», растрепал им и про поезд, и про твой дом? — Дед прищурился, пристально наблюдая за реакцией Артема. — Что скажешь, болезный? Знают твои корешки, где мы кроемся?
И тут до Артема дошло, что он и в самом деле облажался по-крупному. Его дворовые корешки кутили в доме Толстого еще до ограбления поезда. Кутили сутки, а потом пешком чалили до железнодорожной платформы, чтобы выбраться из глуши и вернуться в Москву. Но это еще полбеды. Артем вспомнил, что утром кореша тащили его на вокзал и сажали в электричку. При необходимости сложить два и два и получить четыре сможет даже глуповатый Якушкин. Черт! И как сказать об этом Деду? Но говорить ничего не пришлось. По реакции Артема Дед понял, что попал в точку.
— Та-а-ак! — протянул он. — Допрыгались. Значит, твои кореша в курсе, где ты сейчас.
— Похоже, да, — Артем угрюмо смотрел прямо перед собой. — Если на них надавят, они меня сдадут.
С минуту Дед анализировал ситуацию, затем начал отдавать команды.
— Толстый, собирай шмотки. Бери только самое необходимое. Артем, выгребай жрачку, бери только консервы. Я за бабками и ксивами. Мы сваливаем.
— Куда? Куда мы пойдем? — Толстый занервничал. — На городскую квартиру нельзя, меня мусора полгода пасут.
— На мою хату тоже нельзя, — признался Артем. — Там мать, а у нее на мой образ жизни свой взгляд. Может ментам стукануть.
— В Москву не поедем, — остановил рассуждения Дед. — Идем на станцию, сядем в любую электричку, доедем до крупной станции и соскочим. Есть у меня одно местечко, там и тепло, и сытно. А главное — безопасно. Чего застыли? Живо, живо за дело. Валим отсюда, и побыстрее, — Дед задержал взгляд на Артеме. — А с тобой я на месте разберусь. Не воображай, что твоя выходка сойдет тебе с рук.
Отвечать Артем не стал. Повернулся к Деду спиной, отключил электроплитку, на которой варилась курица, высыпал в мусорное ведро очищенный картофель. Из стола-тумбы достал тканевую сумку, пошарил в столе и извлек на свет несколько банок консервированной свинины. Сунул их в сумку, туда же отправил три пачки грузинского чая, пакет сахара и две буханки пшеничного хлеба. Подумав, добавил три алюминиевые кружки, три ложки и небольшой кухонный нож. В целях безопасности нож воткнул в буханку. Со стола взял бутылку из-под «Пшеничной», ополоснул над ведром, налил доверху воды, закрутил крышку и тоже сунул в сумку. Оставив припасы у входной двери, прошел в спальню, побросал немногочисленные вещи в вещмешок, стянул узлы, забросил мешок на плечо.
— Чего копаешься? — услышал он недовольный голос Деда. —
