Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье
– Что именно?
Она подняла на сына глаза:
– Стать одинаковыми.
Некоторое время она разглядывала лицо сына, будто выискивая в нём отличия от других людей, и после сказала почти обычным голосом:
– Ты плохо выглядишь, Алёша, всё ли у тебя благополучно?
Алексей моментально стушевался, отвёл глаза и невоспитанно пожал плечами. Елена Сергеевна молча поднялась и вышла из столовой. Через несколько минут она вернулась с деньгами, положила на стол перед сыном.
– Пожалуйста, возьми. Отец не прав, он давно должен был обеспечить тебя. С началом войны жизнь постоянно дорожает.
Елена Сергеевна села на своё место, взяла чашку с чаем и некоторое время наблюдала, как кружатся взбудораженные чаинки.
– Это так странно, война где-то там, а беда здесь, рядом с нами.
Алексей поднялся, стараясь не смотреть на мать, произнёс:
– Спасибо. Но денег не надо. Я справлюсь… Я постараюсь зайти к вам сегодня попозже или завтра, как получится.
И Алексей стремительно вышел. Лицо его горело от злости и стыда. «В конце концов, это может быть просто совпадение», – пытался убедить себя Алексей, но все остальные органы чувств кричали ему, что нет. Проклятая память подбрасывала картину – тонкая девичья фигурка кружится среди шести абсолютно одинаковых людей. И её крик: «Алексей Фёдорович! Господин Эйлер, где же вы?»
А потом странное приказание, которое, по всей видимости, было связано с ним, и houlihans его исполнили.
Но, чёрт возьми, Варвара Дмитриевна, при чём здесь его родители и несчастная эта момордика?
Алексею казалось, что он не успевает. События закручиваются всё быстрее, и он перестал понимать их логику. Только чувство нарастающей опасности заставляло его двигаться вперёд. У человека не такой большой набор эмоций, и каждая из них – сила. Главное, задать этой силе правильное направление. Например, злость, которая в эту минуту переполняла его, – чудесное, питательное чувство. Достаточно хорошенько разозлиться, и сердце начинает ритмично стучать, в голове проясняется, дальнейший план действий встаёт перед глазами во всех подробностях.
Вернувшись домой, Алексей в спешном порядке принялся собираться в госпиталь. В тот, в котором отныне собирался работать. В тот, в котором служила Варвара Дмитриевна Кожевникова. Ничего удивительного, в конце концов, он тоже связан с Московским военным лазаретом имени императрицы Марии Фёдоровны, несколько месяцев провёл в нём, выздоравливая. Почему бы и не поработать сейчас? Ему до крайности нужны деньги – это первое. Какими бы ни были планы на его судьбу у следователя Макрушина, дожидаться каторги, голодая, он не собирался.
И второе – ему нужно максимально приблизиться к Варваре Дмитриевне, да так, чтобы у неё не было возможности вновь захлопнуть дверь у него перед носом. Эта барышня ещё не ответила на все его вопросы!
Сборы Алексея больше напоминали подготовку к бою: он начистил доспехи (вернее, лучший костюм), тщательно выбрил лицо и захватил трость. Буквально через полчаса он был готов.
Глава 19
Ссылка в прачечную
За год войны госпиталей в Москве разрослось как грибов дождливым летом. Любое общество считало своим долгом открыть благотворительный лазарет на пару десятков коек. И после обязательно опубликовать отчёт, мол, общество, допустим, автомобилистов, ассигновало на открытие лазарета 10 000 рублей; члены общества взяли на личное содержание каждый по ½ койки, при этом господин Рябушинский пожертвовал лазарету бельё, а господин Чичкин – молоко[46].
Барышни дворянских фамилий, следуя примеру императрицы и дочерей, отправлялись в госпитали служить санитарками. Оперный певец Шаляпин и вовсе открыл лазарет на 80 коек во флигеле усадьбы и содержит его из собственных средств. Более того, по слухам, он регулярно развлекает больных своим пением, и на бесплатные концерты под забором госпиталя собирается множество зевак.
Словом, гражданские настроения в Москве были сильны. Каждый считал необходимым принять посильное участие в излечении пострадавших на фронте, каждый видел в этом проявление патриотизма и достойного участия в делах страны.
Для Алексея в работе в госпитале не было ничего политического, только человеческое. Это место, где находятся люди, нуждающиеся в помощи, и те, кто им помогает. Врачи и их пациенты.
Как Алексей и предполагал, его встретили с распростёртыми объятиями. Раненых с фронта поступало всё больше, рабочих рук не хватало. Поэтому, в двух словах обсудив поступление на службу, руководство тут же нагрузило его делами, пообещав, впрочем, к вечеру выдать аванс. Алексею даже показалось, что своим появлением он создал событие в размеренной жизни госпиталя. Во всяком случае, он замечал, как молоденькие сёстры шептались и хихикали у него за спиной. Только вот Варвары Кожевниковой среди них не было. Это сердило и озадачивало.
Основным компаньоном для Алексея оказался пожилой хирург Владимир Семёнович Дубов. Кряжистый, сопящий, он имел удивительно ловкие опытные пальцы и ужасно любил посплетничать между операциями. Дубов смолил папироски и, не брезгуя забористым словцом, увлечённо описывал все виды пикантных ситуаций, в которых оказывались известные ему господа. Собеседники, слава богу, Дубову были не нужны. От Алексея требовалось лишь присутствовать в помещении, хмыкать согласно и восхищённо. В результате коллеги оставались довольны обществом друг друга. Дубов молол языком, а Алексей отдыхал под равномерное звучание сплетен.
Был уже поздний вечер, когда Алексей стоял у окна в ожидании вечернего обхода. Мысли устало блуждали, не останавливаясь ни на чём. Любоваться было особо нечем: хозяйственные постройки, прачечная да развешанные для просушки бинты, двор засыпан листьями, напоминая, что скоро октябрь. Можно было бы посетовать на нерадивость дворника, но где в Москве вы видали уборщика, победившего осень?
Возможно, Алексей и не обратил бы внимания на сестру милосердия, выбежавшую во двор, если бы не её пальто, наброшенное на плечи. Это пальто он не только знал, накануне он бежал за ним, разыскивая его хозяйку по Москве.
Забор вокруг больницы был решетчатый, кованый. Варвара Дмитриевна пересекла двор и подошла к дальней калитке. Со стороны улицы к ней подошёл мужчина. Он был в фуфайке, из-под фуражки виднелась модная чёлка в стиле «свиной хвостик». Его мать сказала «они все были одинаковыми, эти люди». И вот один из одинаковых людей на глазах Алексея встречался с Варварой Дмитриевной у забора. Они обменялись несколькими словами, и человек исчез.
Алексей бросился вниз. Он успел перехватить Варвару Дмитриевну под лестницей, в закутке, куда, кроме ранее помянутого дворника, и не заглядывал никто.
– Варвара Дмитриевна, вы выставляете меня дураком! Вам ведь ничего не угрожало, когда вы побежали к хулиганам
