Убийство в Петровском парке - Роман Елиава

– Вы здесь вообще документы проверяете у посетителей? – раздраженно спросил Иван.

– А то! – грозно нахмурился надзиратель, недовольный тем, что его обвинили в халатности.

– Хорошо, – беря себя в руки, более спокойно сказал Трегубов, – Вы хотя бы можете описать того, кто приходил?

– Кто ж вас всех упомнит?

– А тело я могу посмотреть?

– Пишите запрос на имя начальника тюрьмы на посещение морга. Свои бумагу и чернила дать не могу – казённые, – холодно заявил надсмотрщик, видя как Павлов бросил взгляд на его стол.

Выйдя из тюрьмы ни с чем, Трегубов глубоко вдохнул холодный вечерний воздух, чтобы успокоиться.

– И если бы такое только здесь! – в сердцах высказал он Павлову. – Везде бумаги, бумаги и крючкотворство. Больше пишем, чем работаем.

– Но кто же мог воспользоваться Вашим именем и зачем?

Иван задумался. Он подумал сначала на Стрельцова, – тот мог запросто сымитировать посещение тюрьмы Трегубовым. Но зачем ему это? К тому же, Стрельцов никак не был связан с этим делом. Ради мести? Но почему тогда Попов повесился? Если Стрельцов хотел напакостить ему, он бы перевел куда-нибудь кучера, чтобы Ивану было трудно найти, или бы вообще выпустил. С него станется. А тут другое.

– Боюсь, Илья Петрович, что наш преступник – очень умный противник.

– Вы думаете тот господин из конки?

– Думаю, он. Теперь нам нужно начинать всё сначала, а казалось, что оставалось только передать дело в суд.

– С чего начнём? – спросил Павлов.

– На сегодня всё. Идите домой, день был очень тяжёлый.

Павлов попрощался, развернулся и пошёл прочь от тюрьмы и Трегубова. Иван проводил его взглядом. Он думал: в чём ошибся, посчитав, что дело сделано? Что он упускает или кого?

29

Как ни странно, ночью Трегубов спал хорошо, как убитый. Видимо сказалось напряжение последних дней. Уром он проснулся бодрым и отдохнувшим, готовым к новым свершениям.

– Нельзя сдаваться, – сказал он сам себе, вставая с постели.

Они позавтракали с Николаем, который сказал Трегубову, что собирается вернутся в Тулу, как только завершит дела.

Через час Иван был уже в своем кабинете. На пороге его поймал агент, тот, что обыскивал дом Василия Попова. Под мышкой у него была зажата пачка бумаг.

– Я здесь по-другому делу, – начал он, поздоровавшись, – но решил с оказией зайти к Вам. Нет, нет, это не Вам, – сказал агент, увидев брошенный на бумаги взгляд, – мы сделали опись, но ещё не сверили со всеми пропавшими вещами. Однако, я думаю, что кольцо с фальшивым бриллиантом, что мы нашли, принадлежит убитой в Петровском парке Погребовой. Похоже по описанию. Нужно, конечно, будет показать её родственникам для проверки.

– Ничего, спасибо, что зашли. Это очень важно.

– Рад был помочь, но сейчас мне пора. Успехов Вам в деле! – агент поспешил дальше.

– Спасибо, – повторил Иван, повернул ключ и вошёл в кабинет.

Он снял пальто, заново обдумывая, как всё повернулось. У Попова не нашли скальпель, а ведь убийца хранил его от преступления к преступлению. Что, если он сказал правду, что это не он убивал? Он связан с преступлениями, но как? У него нашли кольцо одной из убитых жертв. Он точно был на месте двух последних убийств. Но зачем он признался в убийстве Дюпон? Он пытался сбыть украденный крест. Предположим, что он не убийца. Тогда какова его роль? Подручный? А кто тогда убийца? Тот, кто быстро узнал, что Попов в Бутырской тюрьме, тот, кто смог проникнуть туда и не вызвать ни у кого подозрения. Зачем кучер повесился после визита убийцы в тюрьму? Теперь он ничего не расскажет, и расследование зашло в тупик. Нужно признаться себе в этом. Нужно было послать Павлова допрашивать кучера, а не посылать отправлять телеграмму родителям Татьяны Михайловны. Иван подошёл к столу и увидел в центре пачку бумаг, которых, как он помнил, вчера здесь не было. Сверху на пачке лежал клочок бумаги с тремя словами:

«Извините, занят, тороплюсь».

Как Смирнов попал в закрытый кабинет? Не исключено, что у подполковника есть дубликат ключа, и он, весь такой откровенный «рубаха парень» с нравоучениями «как надо жить», просто контролирует каждый шаг Трегубова. Как там говорил жандарм: «Такая служба, всё знать». К сожалению, с этим ничего не поделать. Иван сел и начал разбирать документы. Первым ему попался отчёт следователя Куликова, который вёл это дело. Отчёт был написан скверным почерком с множеством клякс, и Иван потратил много времени, чтобы разобрать эти каракули.

В отчёте речь шла о побеге Попова, после того как кучер признался в убийстве мадам Дюпон, урожденной Прасковьи Козлявкиной. Два полицейских должны были перевезти Попова из участка в тюрьму, ту самую, злополучную Бутырскую. Однако, прямо у участка началась драка нескольких мужиков: полицейские вынуждены были вмешаться, чтобы проехать. Пока они разнимали драку и разгоняли мужиков, Попов просто исчез. Из этого обстоятельства Куликов делал вывод, что драка могла быть организована нарочно, чтобы помочь преступнику. А если так, то у Попова был сообщник в полиции, который помог ему это всё организовать. То есть, следователь пришел к тому же выводу, что и Иван.

Трегубов продолжил просматривать документы. В некоторых не было никакой полезной информации. В других было то, что он и так уже знал. Например то, что агент сыскной полиции Блохин задержал убийцу, провел обыск, нашёл окровавленную одежду кучера, провел первый допрос и добился признания в убийстве.

Иван вспомнил, что Попов говорил, что его избили, чтобы добиться признания. Могло такое быть? Могло. Нужно поговорить с этим Блохиным.

Стук в дверь отвлек Трегубова от изучения материалов дела. Это появился Илья Петрович Павлов. Поздоровавшись, он пошёл сразу с места в карьер:

– Иван Иванович, я всю ночь не мог уснуть, может, всё-таки заела совесть этого Василия, вот он и решил наложить на себя руки? А тот человек с проституткой в Сокольниках был просто клиентом.

– А как тогда объяснить, что они разговаривали с Поповым, когда кучер возвращался на остановку.

– Может, кондуктор обознался в темноте, далеко же было.

– Может. А посещение Попова в тюрьме моим двойником тогда как объяснить?

– Не знаю, – замялся Илья.

– Скажи мне лучше, мог ли Блохин силой добиться признания кучера, чтобы тот оговорил себя в деле Дюпон?

– Блохин? А разве он его допрашивал? Я думал только арестовал. Откуда Вы знаете?

– Мне принесли дело, – Иван кивнул на раскиданные перед ним листы.

– Дело принесли! – удивленно сказал Павлов, смотря на бумаги.

– Так мог или нет?

– Что? Силой, чтобы оговорил себя? Не думаю.