Тень чупакабры - Алёна Моденская

— Всё упаковывается и захоранивается согласно регламентам. Фон в норме.

Хлопнула входная дверь. Мягкие шаги прошли по квартире и остановились у двери лаборатории профессора. Потом всё стихло.

— Если вы что-то знаете, — произнёс Новиков, понизив голос, — самое время сказать об этом. Потом может быть поздно.

Профессор снова закурил трубку и покачал головой. Новиков кивнул и направился прочь из лаборатории.

Глава 14. Немного сумасшедшее

Новиков вышел из лаборатории профессора. Хотел сразу уйти, но остановился. Подошёл к двери студии Кристины. Постоял немного. Поднял руку, чтобы постучать, но из комнаты раздался её голос:

— Да входите уже.

— Вы услышали, как я подошёл? — спросил Новиков, переступая порог.

— Нет, я почувствовала ваш запах. — Кристина смешивала краски на палитре, стоя у большого портрета буфетчицы тёти Клавы. — Я хочу написать галерею работников разных сфер.

— Хорошая мысль, — одобрительно произнёс Новиков, разглядывая акварельный Ленинград на стене. Мокрый асфальт после дождя отражал закатное небо и глянцевые старинные дома.

— Не котируется, — сказала Кристина, глянув на картину. — Только Зыковой нравится. Видели у неё в кабинете? Фиолетовые сумерки, очень хорошо вышли. Я ездила в Ленинград, и целую серию таких зеркальных акварелей написала. Теперь знакомым раздариваю.

— Мне тоже нравится, — произнёс Новиков, чтобы поддержать разговор. Вообще-то он в живописи совсем не разбирался. Если нарисовано разборчиво, а не каракули и кляксы, как у маленьких детей — то и ладно. Хотя работы Кристины и вправду очень неплохи.

— Как там Артём? — равнодушно спросила Кристина, накладывая мазки на холст с буфетчицей.

— Нормально. Только много крови потерял, а так — ничего важного не задето. Повезло.

— Повезло, — эхом произнесла Кристина, рассматривая какую-то мелкую детальку на картине.

— Сегодня лес оцепили. Там целый полк солдат местность прочёсывает. Зверя ловят. — Новиков топтался в мастерской, рассматривая уже знакомые картины.

— Не поймают.

Новиков подошёл к художнице поближе и тихо спросил:

— Зачем вы вчера туда пошли?

Кристина на несколько секунд задумалась, потом пожала плечами.

— Не помню. Потянуло. Вот вы зря за мной отправились. — Художница косо глянула на следователя. — И из больницы раньше времени ушли тоже зря. А ещё вы зачем-то рылись в наших вещах.

— Вы это по запаху узнали?

— Ну да. — Кристина говорила будто бы о пустяках.

— Я в ваших вещах нашёл одну интересную штучку. Пуговицу.

— Какую? — спросила Кристина, снова мешая краски.

— Небольшая голубая пуговица. Полупрозрачная. Четыре дырочки. С обрывком ниточки. Лежала в вашей банке сверху.

— А теперь не лежит? — Кристина глянула на Новикова через плечо.

— Нет, я её забрал. Её срезали с кофты Рины Воеводиной. И на ней кровь. И ваши отпечатки.

Кристина задумалась, глядя в сторону. Новиков терпеливо ждал.

— Я эту пуговицу нашла у себя в кармане, — наконец произнесла Кристина. — Ещё подумала — откуда она взялась и почему так мерзко пахнет. Ничего путного не вспомнила, вот и бросила в банку ко всем остальным.

Это, пожалуй, объясняло отпечатки Кристины на пуговице. А вот спрашивать, откуда она взялась в кармане платья, наверное, бесполезно. Всё равно художница этого якобы не помнит. Ничего себе у неё провалы в памяти.

В любом случае, вчера напасть на выпускницу в парке она точно не могла. Была в другом месте. И откуда у неё тогда взялась пуговица? И кто толкнул её в бане?

— Кристина, а почему вы стараетесь выбирать для бани время, когда там почти никого нет?

— Не люблю раздеваться на людях. И не хочу народ смущать.

— Это как?

Кристина обернулась, положила палитру. Глядя прямо на Новикова, подошла и оттянула ворот платья. Вокруг шеи и по ключицам у неё белели старые шрамы.

— И этого полно́. Люди таращатся, вопросы задают. Мне не нравится.

Кристина сверлила Новикова тяжёлым взглядом. Глаза у неё разноцветные, и так смотреть неприятно, а тут ещё такое жуткое выражение лица. Аж выйти захотелось. Новиков так бы и сделал, да только у него мелькнула интересная мысль. Он потрогал шрам на лбу, тот тут же отозвался болью.

— Вы, значит, хорошо запоминаете запахи?

— Предположим. — Кристина слегка запрокинула голову, склонив к плечу. Будто не могла дождаться, когда Новиков оставит её в одиночестве.

— Вы могли бы посмотреть на вещи девушек?

— Что? — Кристина выпрямилась.

— Вдруг вы учуете знакомый запах? Или какой-нибудь особенный, что нам поможет найти преступника. — Новиков, если честно, и сам не верил тому, что говорил.

— Вряд ли из этого что-то получится. И потом — у вас же там целый штат криминалистов.

— Может, всё-таки попробуем? — Новиков попытался дружелюбно улыбнуться. Судя по кислому выражению лица художницы, вышло не очень.

Но он уже готов был хвататься за любую возможность. Пять трупов, город на грани паники, начальник режима скомандовал отменить все вечера танцев и концерты. С самого Новикова того и гляди погоны снимут. А то ещё и в саботаже обвинят. Оказывается, разговоры такие давно ходили, и если бы вчера он не «бросился отважно тушить горящую избушку», ему бы уже вынесли первое предупреждение. Оно же предпоследнее.

— Вам тоже эту подписку подсунули? — Кристина как будто прочитала его мысли. Потом усмехнулась: — Вроде как я первой увидела пожар, а вы отправились за мной домушку тушить. Смешно, да?

— Очень, — сухо произнёс Новиков. Ему было не до веселья.

Кристина окинула его сочувственным взглядом. Видимо, и про грозящий выговор догадалась. Или знала. Вздохнула и положила палитру на этажерку с красками.

— Ладно, давайте попробуем с вещами. Но я вам ничего не обещаю.

— Да я особенно ни на что и не рассчитываю, — признал Новиков.

— Подождите, я переоденусь.

Кристина ушла в спальню. Новиков остался в студии и рассматривал картины на стенах. Акварели удавались художнице, наверное, лучше всего. Особенно такие — зеркальные, когда всё вокруг мокрое после дождя.

Вот, Божедомка, например. Осень, яркие рыжие и красные листья плавают в огромной тёмной луже, отражающей небо и домики. Или вот ещё весна. Наверное, Кристина эту картину недавно сделала. Сады цветут — белые облака, розовые. Сирень. Новиков присмотрелся. Странное дело — между пышными кустами что-то темнело. Будто кто-то стоял прямо за цветущими ветвями вишни. И смотрел на зрителя сквозь прутья.

На следующем рисунке цвели тюльпаны и гиацинты. Подъезд, щербатые ступеньки, в окне отражается небо. И дверь подъезда чуть приоткрыта, а внутри как будто кто-то стоит. В глубокой тени. Наблюдает, но не выходит.

На лесном пейзаже между деревьями тоже что-то темнело. И даже отражалось в маленьком озерце, по берегам которого цвела верба. Словно везде солнце, а часть леса покрыта ночной тьмой.

— Мне давно эта тень