Последний выстрел камергера - Никита Александрович Филатов
— Полагаю, господа, что все опять начнется с Турции.
— Не знаю, не знаю, но… вряд ли Оттоманская Порта в ближайшее время сможет представлять реальную опасность, — возразил коренастый крепыш с кавалерийскими усами, фамилию которого Тютчев, к сожалению, не запомнил. — Вспомните, господа, сколько лет султан не мог справиться с египетским пашой. В результате мятежники отобрали у него почти весь флот, наголову разгромили султанскую армию и подошли под самые стены Константинополя — так что, если бы не вмешательство западных держав, от Турции вообще мало бы что осталось.
— Вот именно, вот и прекрасно бы вышло… — подал голос кто-то из гостей. Кажется, он служил по казначейскому ведомству. — Однако французы с англичанами опять некстати сунули свой нос в восточные дела — и Порта устояла!
— А мы в результате потеряли почти все, чего добилась Россия своими победами.
— Господа… — вмешался Александр Христофорович Бенкендорф. — Конечно, следует признать, что всего два года назад Европа, находившаяся на протяжении какого-то времени между войной и миром, избегла общего столкновения, которое, несомненно, расстроило бы весь порядок вещей. Однако равновесие, восстановленное с таким трудом, по правде сказать, не очень прочно. Пруссия, к примеру, поняла, какую выгоду она может извлечь из национального чувства, так сильно пробудившегося в Германии под влиянием недавних вооружений Франции, и начала уже подготовлять объединение немецких государств в ущерб своим соседям. Насколько мне известно, Париж намерен тесно сблизиться с венским кабинетом, что, в свою очередь, вызывает у англичан вполне обоснованные опасения…
Александр Христофорович неожиданно повернулся к Тютчеву, самому молодому из охотников, место которого за столом оказалось неподалеку от того, которое отведено было хозяину:
— А вы что думаете по поводу войны с турками, любезный Федор Иванович?
Тютчев задумался. Затем, как можно тщательнее подбирая слова, ответил:
— Ваше сиятельство, на мой взгляд, судьбы мира решаются теперь не на полях сражений, а в тиши тайных дипломатических кабинетов.
Кажется, это было именно то, что хотел услышать Бенкендорф.
— Без чинов, попрошу без чинов… Ваше здоровье, господа! — Он с удовольствием опрокинул в рот содержимое серебряной стопки и продолжил говорить только после того, как все гости выпили: — Насколько мне известно, новый турецкий султан Абдул-Меджид — молодой человек, одушевленный честными стремлениями, но невежественный, слабый и беспрестанно подпадающий под самые противоположные влияния. Вначале он охотно подчинился влиянию некоего Решид-паши, долгое время прожившего во Франции и вернувшегося домой горячим приверженцем тамошних порядков. Этот-то министр и продиктовал султану нечто вроде конституции европейского образца… Однако мусульманские фанатики объявили подобный прогресс кощунством, и не так давно султану пришлось удалить от себя этого самого Решид-пашу, а также отменить государственные преобразования. А вот военная реформа в Турции, к сожалению, продолжается — с этого года у них введена даже воинская повинность и организовано несколько офицерских школ, в которых обучение проводится иностранцами согласно прусскому образцу…
— Ну, с такими учителями турки много не навоюют!
— Не скажите, сударь. Вот, помнится, в четырнадцатом году в заграничном походе… — ударился было в воспоминания кто-то из присутствующих, однако продолжить ему не дали.
— По нашим сведениям, французы начали поставки современных пушек в турецкую армию, — негромко сообщил мужчина средних лет, сидевший по правую руку от Тютчева.
— Ну и что же с того? Ну, допустим, французы торгуют оружием — но они же пресловутые коммерсанты… — отозвался фон Крюднер, имевший, как было известно Федору Ивановичу, собственное мнение по европейскому вопросу. — Уж поверьте мне, у Парижа сейчас совсем иные заботы.
— Какие же, сударь?
— Франция плотно и очень надолго завязла в Алжире. Туземные армии эмира Абд-эль-Кадера, несмотря на поражения, которые в этом году нанес им французский экспедиционный корпус, все еще достаточно многочисленны, прекрасно организованы, обучены и вооружены. Они сопротивляются уже более десяти лет и, скорее всего, сумеют продержаться еще столько же. А тем временем война с эмиром уже обошлась французам в такую сумму, что ее продолжение неминуемо истощит государственный бюджет — достаточно сказать, что численность войск в Алжире сейчас уже составляет более девяноста тысяч штыков и сабель. Кроме того, мы позаботились о том, чтобы европейские газеты сделали достоянием общественного мнения те многочисленные зверства, которые творят французские солдаты…
— Кажется, я читал про взятие французами какого-то мятежного города… — кивнул Александр Христофорович, ведомство которого всегда уделяло особенное внимание работе с авторами печатных изданий. — Массовые грабежи и убийства, насилия над несчастными женщинами… А правда ли, что у некоторых из этих несчастных после надругательства солдаты отрубали кисти рук, чтобы не возиться долго, снимая золотые кольца и браслеты?
— Совершенно верно, ваше сиятельство. Нам ничего не приходится выдумывать, — продолжил фон Крюднер, польщенный всеобщим вниманием. — Минувшим летом некий полковник Пелисье, обшаривая перевалы в поисках мятежников, задушил дымом пятьсот мирных кабилов в одном из горных гротов. Впрочем, он был не одинок в этом деле. Французы, подойдя к ущелью или к гроту, где укрывалось от них население окрестных деревень, закладывали вход дровами, сухими сучьями и прочим — после чего поджигали. Много тысяч арабов с женщинами и детьми погибли этой страшной смертью… Кстати, господа, говорят, этот бравый полковник не только не был наказан правительством, но даже получил за свои дела в Африке генеральский чин.
— Ужасно, ужасно… и они еще осмеливаются называть себя цивилизованной нацией!
— Ну, господа, как раз в подобном поведении французской армии нет ничего удивительного — мы ведь прекрасно помним, что творили наполеоновские мародеры в двенадцатом году здесь, у нас. Так что за примерами далеко обращаться не надо, один пожар и разграбление Москвы чего стоят… — заметил сосед Тютчева. — А вот некоторые выводы из алжирской кампании нашему Военному министерству надлежало бы сделать уже сейчас.
— Что вы имеете в виду?
— Как известно, эмир Абд-эль-Кадер добился своих успехов, обзаведясь регулярным войском и крепостями, то есть позаимствовав у противника преимущества европейской военной организации. Со своей стороны и командующий французским экспедиционным корпусом Бюжо решил теперь перенять у арабов преимущества их подвижности и быстроты. По сообщениям наших агентов, теперь в его армии нет ни громоздких приспособлений, ни тяжелой артиллерии — одни подвижные колонны с легкими гаубицами, перевозимыми на спинах мулов. То же и с военной экипировкой: огромные кивера, которые туземцы сравнивали с ведрами, он заменил легкими кепи с назатыльником, стоячие воротники — шерстяным галстуком, уничтожил излишнюю кожаную амуницию и
